Ангерран де Мариньи. Советник Филиппа IV Красивого

Из огромного количества таких булл интерес представляет сфера приложения лишь некоторых из них. Исключая предоставление личных исключительных прав, как, например, позволение, данное Мариньи и его близким разделить после смерти их тела на части и быть захороненными в нескольких местах, в основном это разрешения на совместительство церковных бенефициев, снятие ограничений по возрасту, резиденции для клириков семейства или для членов окружения камергера. Практически все влиятельные люди того времени получили подобные преимущества.[1059] Тем не менее один из документов можно назвать действительно значительным: 31 декабря 1311 г. Климент V аннулировал все дарственные, которые предоставил кому бы то ни было его племянник, Бернар де Фарж, архиепископ Руанский, с целью восстановить финансовое состояние архиепископства, которое, по мнению Жиля Асцелина, было плачевным; было сделано два исключения для принятия этой меры, одно из которых относилось к Мариньи, ранее получившему права на пользование лесом в Лионе (Lyons).[1060]

В заключение мы хотели бы упомянуть о том, что дало нам самое четкое представление о силе доброго расположения понтифика к Ангеррану – это вручение ему самого высокого знака отличия из тех, что Папство могло присудить мирянину, Золотой розы.[1061] Единственным свидетельством, где упоминается об этой награде, является рифмованная хроника Жоффруа Парижского, говорящая в основном о достоверных фактах. Это событие, видимо, немало удивившее Жоффруа, произошло в Авиньоне: папа

Золотую розу ему преподнес…
Золотую розу вручил ему
В четверг третьей недели поста.

Хронист относит эти события к 1313 г.[1062] Но делает он так лишь потому, что в связи с этим временем представилась возможность упомянуть об этом событии, так как в марте-апреле 1313 г. Мариньи находился подле короля. Сразу отказываясь от предположения о 1312 г., когда папа был не в Авиньоне, а во Вьенне, мы полагаем, что Золотую розу Мариньи получил в четверг третьей недели Великого поста в 1311 г., то есть 18 марта 1311 г. В то время Ангерран находился в Курии,[1063] чего в тех же числах не происходило ни в 1310, ни в 1313 г.

Мы поместили» апогей власти Мариньи между 1311 и 1314 гг., проведя исследование, на протяжении которого должны были довольствоваться сохранившимися документами и редкими историографическими источниками, дающими точную, не окутанную легендами информацию. Но так как знак отличия, который Церковь приберегала для князей, со всех точек зрения достойных ее внимания, был вручен Мариньи в 1311 г., приходится предположить, что его влияние было довольно обширным уже в то время, и что о значительной части его деятельности в этой сфере, как, несомненно, и во многих других, нам неизвестно.

2. Отношения с Генрихом VII (1311–1312 гг.)

Мариньи очень редко вмешивался в императорские дела. Слишком поздно влившись в среду, вращавшиеся в которой люди не понаслышке были знакомы с противостоянием итальянских городов, с мятежами гвельфов и гибеллинов, с кровавыми событиями в Ананьи и на Сицилии, а порой и лично вмешивались в итальянские дела, он, безусловно, предпочел остаться в стороне от проблем Италии, для решения которых он не обладал ни достаточным опытом, ни рвением заинтересованных Ногаре или Плезиана, и превратил в инструмент для достижения честолюбивых целей свою фламандскую политику. Лишь только в конце 1311 и в начале 1312 гг. Мариньи, уже достаточно влиятельный для того, чтобы утвердить собственную концепцию отношений с папством вместо той, которую предлагал Ногаре, начал проводить в отношении понтифика политику, никак не связанную с той, которая применялась для решения фламандских вопросов. Он никогда не проводил политики в отношении императора, и причину этого мы узнаем чуть позже. Поэтому не стоит удивляться тому, что в сборниках документов Генриха VII[1064] ни разу не упоминается имя Ангеррана де Мариньи.

Ему чуть было не представилась возможность вмешаться в дела Неаполя. Примерно в начале 1310 г. Роберт Анжуйский попросил Филиппа Красивого приехать на встречу в Труа или в Лион и предложил своему кузену, в том случае, если тот не мог приехать, прислать Карла Валуа, Людовика д'Эвре, Гоше де Шатильона и Ангеррана де Мариньи.[1065] Первого февраля король ответил,[1066] что не смог сделать ни того, ни другого, поскольку на 1 апреля было назначено собрание ассамблеи баронов, которое должно было продлиться до начала Святой недели, то есть более пятнадцати дней. Таким образом, Мариньи вновь пришлось столкнуться с делами Неаполя лишь на церковном соборе в Вьенне.