Англия Тюдоров. Полная история эпохи от Генриха VII до Елизаветы I

Потом, в изданиях 1563 и 1570 годов «Деяний и памятников» Фокса было помещено посвящение Елизавете I, в котором к ней обращались как к наследнице Константина. Первые издания этого труда украшал портрет королевы на троне с мечом справедливости и державой империи в руках. Справа от нее стояли три фигуры, символизирующие три сословия королевства, а под ее стопой лежал папа в папской тиаре и со сломанными ключами. Впоследствии в елизаветинской литературе королеву часто называли императрицей мира, защитницей веры и справедливости, охранительницей добродетели и миротворицей. Общепринятым образом Елизаветы стала Астрея, богиня золотого века, последней покинувшая землю, изображавшаяся на небесах как созвездие Девы: бесчисленные стихи приглашали богов и людей посетить ее «имперский» двор. В пьесе «Гистриомастикс» (1589?) ей устроили подлинно римский триумф, и она всходила на трон под слова хвалебной речи[906]:

Воздвигнись, о императрица, чья мольба о мире возносится к небесам,
Чья слава, оправданная добродетелями,
Будет украшать Европу до тех пор, покуда не погаснет солнце![907]

В эпической поэме Спенсера «Королева фей» роль Астреи как «имперской» Девы – стержень действия. В Книге III пророчество Мерлина гласит, что от Бритомарты и Артегаля (Целомудрие и Справедливость) пойдет «имперская» династия королей и «священных императоров», венцом которой станет королева-девственница Елизавета, а в Книге V так излагается «божественное право» королевы:

Устрашающая, наивеличайшая богиня, что восседает всех выше —
На троне судии, на месте наивысшего могущества,
С небесной мощью, со всепроницающей мудростью
Вершит она судьбу добрых людей, до самых дальних пределов
Царств своих вселяя в подданных трепет[908]

.

Тюдоровский акцент на «имперской» идеологии, однако, не слишком задевал существующие представления о «феодальной» королевской власти. Короне требовалось максимально увеличить свои доходы от феодальных привилегий, в частности от опеки над наследниками до наступления их совершеннолетия. Соответственно, в 1540 году Кромвель создал новый Суд по делам опеки, а Генрих VIII подтвердил свое право на феодальные сборы Статутом о доверительном управлении имуществом (1536). Да, протесты и уловки вынудили его пойти на компромисс в 1540 году, по которому владельцам собственности наконец позволили передавать ленные земли по завещанию. «Ленные» сборы отменили только при Карле II. Кроме того, Генрих VIII продолжил устанавливать свои «права» в Ирландии и в отношении Шотландии в ленном смысле. Он твердо решил, что его новое положение в качестве «короля Ирландии» нужно устроить так, чтобы включить «наше древнее наследие и титул по этой земле»[909]. Когда он издал «Декларацию о справедливых причинах и соображениях по поводу войны с шотландцами» (A Declaration Concerning the Just Causes and Considerations of this Present War with the Scots) накануне вторжения 1542 года, его главный аргумент был тоже ленный: «Короли шотландцев всегда признавали королей Англии старшими лордами Шотландии и приносили им феодальную присягу на верность»[910].

Судя по всему, в чисто светских делах не происходило серьезных конфликтов между «феодальной» и «имперской» концепциями королевской власти. Средневековая ортодоксальность считала права короны неотчуждаемыми. Персона короля отделялась от его государственной ответственности: король был смертным, а права короны – вечными. То, что делал король как человек, не относилось к его роли блюстителя короны, и неотъемлемые права короля были «правами имперской короны». Действительно, английские короли иногда надевали куполовидную, или «имперскую», корону в подтверждение этой идеи. Йоркистские и тюдоровские теоретики описывали искусство управлять государством в терминах «неограниченного» или «конституционного» правления: Фортескью в «Управлении Англией» говорил о «королевской» монархии, как во Франции Людовика XI, противопоставляя ее «смешанной» монархии (regnum politicum et regale) в Англии.