Английские и шотландские баллады

Вернулся мельник вечерком,
Шагнул через порог
И видит пару щегольских
Начищенных сапог.

— Хозяйка, что за сапоги

Торчат из-под скамьи?
Свои я знаю сапоги,
А это не мои!

— Ты пьян, как стелька, старый плут!

Иди скорее спать!
Стоят под лавкой два ведра,
Что мне прислала мать.

— Прислала мать,

Ты говоришь?
— Прислала,
Говорю!
— Прислала ведра,
Говоришь?
— Прислала,
Говорю!

— Немало ведер я видал

На свете до сих пор,
Но никогда я не видал
На ведрах медных шпор!

Старуха, дверь закрой!

Под праздник, под воскресный день.
Пред тем, как на ночь лечь,
Хозяйка жарить принялась,
Варить, тушить и печь.

Стояла осень на дворе,

И ветер дул сырой.
Старик старухе говорит:
— Старуха, дверь закрой!

— Мне только дверь и закрывать,

Другого дела нет.
По мне — пускай она стоит
Открытой сотню лет!

Так без конца между собой

Вели супруги спор,
Пока старик не предложил
Старухе уговор:

— Давай, старуха, помолчим.

А кто откроет рот
И первый вымолвит словцо,
Тот двери и запрет!

Проходит час, за ним другой.

Хозяева молчат.
Давно в печи погас огонь.
В углу часы стучат.

Вот бьют часы двенадцать раз,

А дверь не заперта.
Два незнакомца входят в дом,
А в доме темнота.

— А ну-ка,— гости говорят,—

Кто в домике живет? —
Молчат старуха и старик,
Воды набрали в рот.

Ночные гости из печи

Берут по пирогу,
И потроха, и петуха,—
Хозяйка — ни гугу.

Нашли табак у старика.

— Хороший табачок! —
Из бочки выпили пивка.
Хозяева — молчок.

Все взяли гости, что могли,

И вышли за порог.
Идут двором и говорят:
— Сырой у них пирог!

А им вослед старуха: — Нет!

Пирог мой не сырой! —
Ей из угла старик в ответ:
— Старуха, дверь закрой!

Приложения

В. М. Жирмунский. Английская народная баллада [3]

Поэзия и поэтическая критика начала XVIII в. не интересовались народным творчеством. Искусство этой эпохи воспитывалось в столице, в придворных, аристократических кругах; оно верило в преимущества человека сознательного и культурного перед малообразованным, живущим первобытными инстинктами простолюдином. Развитие исторического процесса представлялось в эпоху рационализма как постепенное просветленно темного инстинктивного существования светом разума и сознания; для всех народов и веков была одна общая цель — в конечной победе разума; в этом смысле паше время и наше культурное общество представлялось стоящим на последней, безусловно самой высокой ступени исторического развития. Так и в области искусства грезился один идеал, основанный на рациональной идее прекрасного, рассудочно доказуемый, обязательный для всех времен и народов; образцы искусства греков и римлян всего ближе подходили к этому классическому канону искусства; но античные формы рационализировались, обобщались, становились особенно ясными, размеренными, равновесными и рассудочно строгими,