Английские письма или история кавалера Грандисона

Твоя бабушка желала писать къ теб собственною своею рукою, но я совершенно въ томъ отношусь къ ней. Намъ извстно всмъ ея благоразуміе, и нжность, коею она къ теб исполнена. Дядя твой общается неупотреблять боле тхъ шутливыхъ изреченій, кои тебя оскорбляютъ. Мы уже вс ршились не приводить твоихъ склонностей въ безпокойствіе; и по сей-то причин опасаемся подавать теб совты о новыхъ предложеніяхъ. Но твоя бабушка весьма довольна тмъ, что я не учинила, какъ ты того желала, ршительнаго отказа Графин.

Твой дядя освдомился о всхъ обстоятельствахъ Сира Карла. Все то, что онъ открылъ столь совершенно соотвтствуетъ нашимъ мнніямъ, что я его просила оставить таковый розыскъ, по крайней мр для того, дабы не было вроятно, чтобъ ты принимала въ томъ участіе. Но ты, любезная моя, продолжай увдомлять насъ о всемъ томъ, что токмо можетъ увеличить наше почтеніе и уваженіе къ сему изящному человку. Превосходство души, побудившей его отвергнуть поединокъ, и сей знаменитой поступокъ, не могущій подать ни малйшаго сумннія о его храбрости, суть примры благоразумія и честности, превозносящія его превыше человческаго понятія. Мы вс исполнены къ нему и удивленіемъ и уваженіемъ; и поздравляемъ его и сестръ его, съ благополучнымъ окончаніемъ такого дла, въ коемъ никто не долженствовалъ толико принимать участія, сколько мы.

Я надюсь, что ты не замдлишь увдомить меня о томъ, что дйствительно думаешь о новыхъ предложеніяхъ. Разсуди объ оныхъ обстоятельне. Не торопись нимало. Я сожалю, что весьма мало щадила тебя въ послднемъ моемъ письм. Твой дядя думаетъ, что уже не познаетъ въ теб обыкновенной твоей искренности, изъ того признанія страсти, коего предмтъ кажется намъ тебя достоинъ, и я иногда вижу его торжествующаго своимъ мнніемъ, что онъ наконецъ открываетъ въ любезной своей племянниц нкую небольшую степень притворства. Мы вс весьма ясно усматриваемъ, во многихъ мстахъ твоихъ писемъ, то противоборствіе, о коемъ я говорила, между скромностію и откровенностію сердца; и мы приписываемъ нкую часть твоей скрытности той опасности, коей ты страшишься отъ шутливыхъ его изреченій. Но обьявивъ, что единый часъ въ недлю обращенія съ Сиромъ Карломъ и его сестрами [сестры не безполезны въ начал любви], предпочитаешь ты самымъ знатнымъ выгодамъ, къ коимъ ты не всегда имла такое отвращеніе; написавъ къ намъ, любезная моя, что сколъ ни унижено есть слово сожалніе, но ты предпочла бы его сожалніе любви всякаго другаго человка, по истинн, а совершенно не понимаю, откуда бы могло произсходить толико замшательства, дабы намъ изьясниться. Прости меня, любезная племянница.

Я теперь лишь прочла письмо за симъ слдующее. Естьлибъ я предвидла что оно будетъ продолжительно, то я мене бы разпространялась въ моемъ. Все, что моя матушка къ теб ни пишетъ, ея достойно; мы вс къ нему подпишемся. Между тмъ мы будемъ дожидаться твоего ршенія, дабы намъ согласиться какой должны учинить Графин отвтъ. Естьли ты его любишь, то безъ всякой скрытности намъ въ томъ признайся: дло идетъ о Сир Карл.

Вс посылаютъ къ теб свое благословеніе, а особливо твоя искреннйшая и паче всхъ тебя любящая

Маріанна Сельби.

ПИСЬМО XXXVI.

Госпожа Шерлей, къ Генріетт Биронъ.

5 Марта.