Английские письма или история кавалера Грандисона

Здсь я скажу нчто о своихъ домашнихъ длахъ. Лакей Жамесъ, коего я одного съ собою взяла, соскучился уже жить въ Лондон, и хочетъ возвратиться въ замокъ Селби. Я не люблю видть при себ такого человка, которой въ жилищ моемъ скучаетъ, и потому общалась его отослать; но какъ онъ дтина весьма умной; то надюсь, что моя тетушка для сего его не отпуститъ. Онъ многіе уже показалъ опыты своего благоразумія, и по моему правилу, что господинъ долженъ ручаться за свойство и нравы тхъ, кои ему служатъ, не мало я безпокоюсь, кого мн къ себ выбрать. Я не такъ думаю, какъ тотъ великой Министръ, которой подая иногда предпочтеніе такимъ людямъ, кои онаго не стоятъ, приводилъ тому въ причину – то благодушіе, что хочетъ быть другомъ тмъ, съ коими никто дружиться не желаетъ. Но симъ поступкомъ съ лишкомъ далеко уже простираютъ свое снисхожденіе, не разсуждая о томъ, что злонравной, коему покровительствуютъ, получаетъ награду, честному человку принадлежащую. Г. и гжа. Ревсъ оказываютъ мн толикое снисхожденіе, и служители ихъ съ такою охотою мн угождаютъ, что я не долго пробуду безъ врнаго слуги

Время уже кончить такое длинное письмо. Я бы тмъ показала свое опасеніе, что мои дражайшіе родственники, друзья и благодтели не довольно уврены въ моей къ нимъ приверженности и уваженіи, еслибъ при всякомъ случа начинала ихъ удостоврять въ оныхъ чувствованіяхъ. И такъ сочти, что такое увреніе всегда заключается въ совершенной съ любви, коею есьмъ и всегда быть желаю, дражайшая Люція, твоя искренняя

Генріетта Биронъ.

ПИСЬМО VI.

Генріетта Биронъ къ Люціи Сельби. (*)

(*) Здсь выпущено нсколько безполезныхъ писемъ. 31 Генваря.

Ты не думала, любезная моя, чтобъ такъ скоро представился мн случай повиноваться третьему твоему и всей моей любезной фамиліи приказу; да и я нимало о томъ не помышляла; однако какой то молодой, знатной и нарочито богатой человкъ началъ уже взирать на меня съ нкоторымъ отличіемъ. Но чтобъ безполезнымъ предисловіемъ не привесть тебя въ нетерпливость; то скажу теб, что онъ называется Г. Фулеромъ. По смерти своего отца и матери получилъ онъ довольно хорошее наслдство, но надется гораздо еще большаго отъ одного стараго своего дяди, уроженца Гальскаго, называемаго Кавалеромъ Роландомъ Мередитомъ, который теперь по дламъ провинціи своей живетъ въ Лондон.

Кажется, что Г. Роландъ предписалъ своему племяннику подъ лишеніемъ всей своей милости такой законъ, чтобъ онъ не вступалъ в бракъ безъ его одобренія, коего, говоритъ онъ, никогда не дастъ, если избранная имъ двица, будетъ не изъ знатной фамиліи, и не соединяетъ изящнаго воспитанія съ нарочитымъ имніемъ. Онъ хочетъ, чтобъ сія невста непорочно сохранила доброе свое имя; чтобъ свдуща была въ умозрніи домашнихъ должностей, и чтобъ имла такой разумъ, съ которымъ при случа женщин не стыдно оное умозрніе производить самымъ дломъ. Однако, поелику его племянникъ долженъ быть богатъ; то и объявляетъ что богатство составляетъ самомалйшее изъ тхъ выгодъ, коихъ желаетъ отъ своей племянницы, онъ думаетъ взять небольше осьми или десяти тысячъ фунтовъ Штерлинговъ; дабы сей бракъ не вовсе казался любовнымъ, въ коемъ будтобы его племянникъ мене совтовался съ разсудкомъ, нежели съ своими глазами. Когда двица, говоритъ онъ, такое приданое иметъ, то ето и доказываетъ, что ея родственники, въ хорошемъ состояніи находятся, и что она не много будетъ обязана тому, которой ее за себя возметъ. Ты видишь, что у стараго Кавалера не недостаетъ благоразумія. Но я забыла одно изъ главныхъ его условій. Будущая его племянница должна быть пригожа. Говорятъ, что онъ ставитъ себ въ честь любить красивыхъ – лошадей и собакъ, и что длаетъ учтивыя сравненія между животными боле или мене благородными. Самъ онъ, какъ ты можешь судить по его странности, есть холостой старикъ, которой никогда не желая быть женатымъ, воображаетъ, что для его племянника нарочно сдлаютъ жену, и незная еще ее, требуетъ отъ ней такихъ качествъ, изъ коихъ можетъ быть ни одного не найдетъ въ своей племянниц.

Г. Фулеръ увидлъ меня впервые у гжи Ревсъ. Я не могу сказать, чтобъ въ вид его ничего не было непріятнаго; но мн кажется, что онъ не иметъ такой души, которой бы желала я въ томъ человк, коемубъ должна я была признаться въ любви, на честности основывающейся.

Я не для чего иннаго хочу выдти за мужъ, какъ для того, чтобъ быть весьма доброю и честною женщиною. Не должна ли я клясться въ повиновеніи? И доведу ли себя до нарушенія своей клятвы? И такъ ничто не можетъ меня убдить выдти за такого человка, коего не большой умъ и разсудокъ въ состояніи поколебать меня въ соблюденіи моего долга, и которой слдуя можетъ быть однимъ своевольствамъ ограниченнаго разума длалъ бы мн какіе приказы, коимъ бы мн разумъ не позволялъ мн повиноваться.