Английские письма или история кавалера Грандисона

Во Вторникъ, 14 февраля.

Миссъ Клемеръ, къ коей мое дружество со дня на день умножается, показывала мн сего утра свой кабинетъ, то есть, свои книги, рукодлія и все что служитъ къ домашнимъ упражненіямъ. Я думала, что нахожусь въ кабинет дражайшей моей Люціи; ибо въ толь шумной жизни, я непрестаю помышлять о любезныхъ моихъ друзьяхъ въ Нортгамптон-Шир живущихъ. Два часа, кои я провела съ Миссъ Клемеръ, показались мн весьма коротки. Мн сказывали, что она пишетъ совершенно, и что для тхъ особъ, съ коими переписывается, есть настоящая Маркиза Севинье. Я ласкаюсь, что и сама нкогда въ числ сихъ ея особъ буду, но я вижу, что отъ своихъ писемъ и чтенія не упускала она и другихъ рукодлій. Она для меня тмъ почтенне, что подаетъ примръ опровергать мннія тхъ, кои не ободряютъ свденій въ женщинахъ; нареканіе;… иногда справедливое, но надмру общее. Я бы не хотла, чтобъ сіе качество было главнйшимъ отличіемъ той женщины, которую люблю; но когда получаемъ дарованія, то для чего же ихъ не признавать, или оставлять безъ образованія? Мн кажется, моя любезная, что по существенныхъ добродтеляхъ моего пола, кои суть, скромность, послушаніе, приверженность къ должностямъ закона и нравоученія, не есть нещастіе имть разумъ, нсколько образованный. Миссъ Клемеръ щастлива, какъ и твоя Генріетта, по любви своей тетки, которая ничего драгоцннйшаго ея не иметъ. Матушка у ней еще жива, но она любитъ только сама себя; и природа столь мало внушила ей горячности къ сей превосходной дочери, что Гжа. Вимбура, ея тетка, не могла до тхъ поръ быть спокойна, пока ее не отозвала къ себ. Мы съ Миссъ Клемеръ согласились видаться безъ всякихъ церемоній.

Я еще теб скажу, что отвтъ прежняго Вильсонова господина послужилъ весьма много къ его одобренію и я приняла его наконецъ къ себ въ службу. Въ мою отлучку зазжала къ намъ Гжа. Вилліамсъ. Она, кажется, весьма заботится о нашихъ уборахъ для маскераду, а особливо о моихъ. Мы должны переодться въ ея дом, а оттуда уже взявъ носильщиковъ поспшать въ маскерадъ; она беретъ все на себя. Ты тогда узнаешь, моя любезная Люція, въ какомъ вид должна я показаться, когда я сама о томъ увдомлюсь.

Баронетъ также приходилъ въ то время, какъ я была у Миссъ Клемеръ; онъ видлся только съ однимъ Г. Ревсомъ, съ коимъ провелъ онъ почти съ четверть часа. Онъ казался задумчивъ и невеселъ. Г. Ревсъ сказалъ намъ, что онъ со всмъ перемнился, и нетаковъ, какимъ его видалъ до сего времени. Онъ ни разу не усмхивался, да и нтъ, составляли почти вс его слова, но онъ однако и тутъ хулилъ женщинъ. Отверженной полъ! повторялъ онъ неоднократно. Весьма странно, говорилъ онъ, то, что мущина не можетъ быть счастливъ ни съ женщинами ни безъ нихъ. Онъ съ великимъ трудомъ могъ произнести мое имя. Наконецъ, когда Г. Ревсъ насмялся нсколько надъ его скукою; то онъ и ршился ухать, дабы не представлять изъ себя доле посмшища. Его лакей и кучеръ не лучше могли отъ него отдлаться, онъ ихъ перебранилъ безъ всякой причины, и похавъ проклиналъ ихъ всхъ съ великими угрозами. Чего требуетъ етотъ человкъ? Для чего беретъ онъ Г. Ревса предмтомъ своего своенравія. Но какъ объ немъ, такъ и о всемъ прочемъ до будущаго моего письма не скажу я ни слова

ПИСЬМО XIV.

Генріетта Биронъ, къ Люціи Сельби.

Въ Среду въ вечеру, 15 Февраля.

Наконецъ Г. Гревиль сего вечера съ нами простился, будучи въ твердомъ намреніи завтра по утру отправиться въ путь. Онъ усильно меня просилъ на минуту поговорить съ нимъ на един; но я весьма остереглась оказать ему сіе угожденіе. Онъ боле всего жалетъ, говорилъ онъ мн, что оставляетъ въ Лондон высокомрнаго Гарграфа, и низкую душу имющаго Фулера: однако онъ отъзжаетъ съ удовольствіемъ, уврясь отъ меня, что ни въ томъ ни въ другомъ изъ сихъ мужчинъ не нахожу я такихъ качествъ, по коимъ бы могла чувствовать къ кому-либо сердечную склонность. Ты видишь, моя любезная, что симъ длаетъ онъ уваженіе самому себ; ибо я помню свои слова; я сказала, что не видала еще такого человка, коего желала бы имть своимъ мужемъ.

До своего отъзду, Г. Гревиль весьма забавно шутилъ надъ свойствами своихъ совмстниковъ, надъ тмъ, что называетъ моимъ жестокосердіемъ, и надъ мученіями своего сердца. А какъ Сиръ Гарграфъ въ сіе время къ намъ вошелъ; то и увидла я, что разговоры ихъ будутъ весьма горячи, коихъ слдствій напередъ уже опасалась. Но Гжа. Ревсъ предложила мн сыграть какую нибудь Арію на Клависин, и сіе-то охладило ихъ пылкость. Баронетъ извстясь, что Г. Гревиль долженъ завтра хать, пошелъ отъ насъ прежде, нежели, какъ казалось хотлъ, видно съ радости, то одержалъ для себя поле.