Английские письма или история кавалера Грандисона

Мн показалось что Генералъ съ лишкомъ далеко доходилъ въ своихъ поступкахъ. Я требую, чтобъ дождались перьвыхъ писемъ. Хорошо! Я на то согласенъ, сказалъ батюшка, оставляя свое положеніе, и говоря ей чтобъ она также встала. Но какія бы новости въ нихъ ни были, однако помни, дражайшая дочь, что и твой отецъ, отецъ снисходительный, который желаетъ быть обязаннымъ. Какъ! подхватилъ Генералъ, такая отеческая милость не сдлаетъ въ васъ ни какого впчатленія? Вашъ батюшка, матушка и братья готовы пасть къ ногамъ вашимъ. Не ужели вс мы будемъ презрны? Не ужели Иностранецъ, Агличанинъ, Еретикъ, такъ, сколь онъ ни великъ, сколь ни благороденъ, но Еретикъ, и такой еще человкъ, коего вы съ такою для себя славою отвергли, получитъ предпочтеніе надъ всею вашею фамиліею? Помните еще, сестрица, прервалъ Прелатъ, что вы уже знаете его мннія. Онъ вамъ обьявилъ оныя при отъзд изъ Италіи. Такъ думаетели, чтобъ Кавалеръ Грандиссонъ могъ оныя перемнить по столь порядочномъ обьясненіи. Она отвчала, что чувствуетъ въ себ слабость, что почитаетъ себя виновною, прекословя изволенію отца и матери и что не можетъ спорить съ своими братьями, но что она не здорова. Она просила братьевъ своихъ, чтобъ ее пощадили, и начавъ опять просить времени, заклинала своего отца оказать ей сію милость. Матушка, боясь чтобъ она не впала въ безпамятство, дозволила ей удалиться, примолвя, что не мыслятъ принуждать ея волю, а хотятъ употребить съ нею одно токмо убжденіе.

Она удалилась, но съ тмъ токмо чтобъ пойти къ Гж. Бемонтъ. Бросясь въ ея объятія говорила она ей. О! Сударыня, меня гонятъ, притсняютъ, а ето называется у нихъ убжденіемъ. Отецъ на колняхъ! Мать въ слезахъ! Братья униженно меня просящіе! О жестокое убжденіе!

Госпожа Бемонтъ вступила тогда съ нею въ разсужденія, представила ей непреклонность Генерала, снисхожденіе ея отца и матери и желанія ея обихъ братьевъ: она уважила ваши мннія, изьясня свое безъ пристрастія и не касаясь даже до различія закона. Она ей говорила объ одной молодой и прелестной особ въ вашемъ отечеств, которая можетъ васъ сдлать щастливымъ, и коея достохвальныя качества многіе Агличане, какъ сама она слышала, прославляли. Сія послдняя всть тмъ сильне ее поразила, что она знаетъ, сколь тсную дружбу имете вы съ Гжею. Бемонтъ. Она отвчала, что ни за что въ свт не захочетъ противуборствовать желаніямъ Сира Карла, и желаетъ видть васъ щастливыми, какую бы промыслъ Божій ни опредлилъ ей участь. Отецъ Марескотти также приступилъ къ своему долгу и совтовалъ ей не ожидать вашихъ писемъ для принятія твердаго намренія: ибо не можетъ сумнваться, чтобъ перьвое ваше мнніе не было въ нихъ подтверждено. Доводы трехъ Епископовъ напомянуты ей были съ новою силою. Ей назначенъ день, въ которой бы могла она предстать всей своей фамиліи. Госпожа Бемонтъ похвалила величіе ея души въ пожертвованій себя предъ Богомъ и много увщевала ее не мене отличиться и въ покорности, коею обязана она даровавшимъ ей жизнь.

А какъ вс такія разсужденія показались ей весьма важны; то она положила еще ихъ изслдовать. Пробывъ три часа въ своемъ кабинет вручила она госпож Бемонтъ слдующую содержанія записку, по коей, какъ ей сказала, думаетъ она, что легко уволятъ ее отъ того собранія, въ которое призвать ее намрены.

"Я свышес силъ своихъ считаю, любезная моя госпожа Бемонтъ, исполненіе вашихъ нжныхъ но томительныхъ прошеній, равно какъ и докукъ, прозбъ и разсужденій моихъ братьевъ. О родительница моя! Какого послушанія, какого слпаго повиновенія ни заслуживаете вы отъ такой дочери, которая нарушила спокойствіе щастливыхъ дней вашихъ? Вы ни когда не знали печали, до тхъ прискорбій, кои я вамъ причинила. Жертва жизни моей была бы слабою замною приключенныхъ мною вамъ страданій. Кто можетъ супротивиться прошеніямъ родителя колнопреклонно умоляющаго совершить своя желанія. По истинн, нжный и почтенный мой родитель, я страшусь васъ паки видть. Чтобъ по крайней мр никогда не видть мн васъ въ томъ положеніи, въ какомъ въ минувшій четвертокъ васъ видла.

"Я отринула отъ сердца своего такого человка, коего оно почитало: а по принятому правилу, которое не должно и не можетъ мн позволять о семъ раскаяваться, не возможно мн быть съ нимъ сопряженною. Отецъ Марескотти, хотя нын и почитаетъ его достойнымъ своей любьви, но напоминаетъ мн, что вс злополучія можетъ быть насланы мн отъ Бога въ наказаніе за то, что сердце мое прилпилось къ Еретику. Мн во все запрещено помышлять о поправленіи моего проступка тмъ средствомъ, которое одно почитала я къ тому удобнымъ.