Английский дневник

– Ну, ты же там только по уикэндам. А здесь с понедельника по пятницу. На выходные всего один раз приедешь в свой супермаркет.

– Слушай, точно!

Я сообщаю Андрею. Он недоволен, потому что я его не спросила. Но в следующий момент пожимает плечами. Значит, я могу ехать. Ну что ж, теперь я попробую себя и в роли Мэри Поппинс.

На следующий день после встречи Нового года мы идем гулять к морю.

На море отлив. Мы спускаемся вниз, ближе к воде. Почему всегда хочется гулять там, где еще недавно было море?

– Послушай, Андрей, – говорит Наташа. – Тут мне как раз позвонила одна моя приятельница, которая тоже в муниципальной квартире живет. У нее там целая история долгая была. В двух словах, муж с ней развелся, и она осталась с дочкой несовершеннолетней. Недвижимости у нее не было. Тогда она пошла в муниципалитет, ну, тоже ей, в общем, кто-то подсказал, и заявила, что ей негде жить. Ей дали комнату в отеле, за которую платили городские власти. Потом, когда она нашла работу, то она уже платила сама за эту комнату. Они ее мурыжили где-то полтора или два года, а потом дали квартиру. Она говорит, что многое зависит от того района, где заявляешь. Бывает, и дольше ждут.

– Да, непросто это все, – вставляю я свои пять копеек.

– Да, Ленок, за счастье надо бороться. Но главное, правильно вектор борьбы направить.

– Если было бы просто, то все кому не лень за квартирами бы кинулись. Но ничего, солдат спит – служба идет…

– Ты на что намекаешь? – что-то мне это все уже не нравится.

– Ух ты, облака какие, перламутровые!.. – Андрей уже смотрит вдаль на тоскливо-тревожное зимнее небо над Северным морем.

А я думаю о том, что первое января – самый грустный день в году. Во-первых, всегда хочется спать, а во-вторых, Новый год уже кончился. И еще, этот день такой пустой…

Близнецы

В девять вечера я стою на пороге типичного английского дома среднего достатка в северном Лондоне. Дом, сад, Ленд Ровер, гараж – везде можно поставить плюс.

На мой стук дверь открывает высокий бородатый мужчина лет сорока. По озабоченному виду я понимаю, что он и есть счастливый отец двойни.

– Михаил, – представляется он, нервно улыбаясь.

Пока я раздеваюсь, со второго этажа спускается рыжеволосая стройная женщина с выразительными глазами и пышной копной небрежно забранных наверх волос.

– Ну что, уснули? – с беспокойством спрашивает Михаил.

– Уснули, – выдыхает она. – Привет. Давай сразу на «ты». Так проще будет. Я Майя.

Она протягивает мне вялую уставшую руку. Другой рукой она держит рацию и прислушивается к исходящим от нее звукам.

Дом явно на осадном положении. Кухня завешана сохнущим детским бельем. Стройными рядами стоят баночки с детским питанием. Стерилизатор для бутылок в боевой готовности. Выстиранные пеленки и ползунки ждут глажки. Все говорит о том, что в доме грудной ребенок. Извините, два грудных ребенка. Все умножено на два.

Я пью чай и знакомлюсь с родителями. Михаил и Майя – москвичи. Он журналист, работает на ВВС. Она занимается пиаром – таинственно-модным и, кажется, очень доходным бизнесом.

– Ну что, встречаемся завтра на поле боя, – Майя однозначно дает понять, что чаепитие окончено.

Вот черт, я даже не успела допить чай. Правильно, никаких церемоний с прислугой. Я прощаюсь и иду в свою комнату отдыхать. Знакомство с близнецами происходит утром следующего дня.

Когда я захожу в детскую, малютки лежат каждая в своей кроватке друг напротив друга. Они мило и доверчиво улыбаются. Дергают ручками и ножками, как куклы-марионетки. Они маленькие и хрупкие, как все, поделенное природой пополам.

Над каждой кроваткой – заводная подвесная игрушка. Майя прокручивает ключиком завод, и бабочки начинают кружиться под мелодию менуэта из старинной музыкальной шкатулки. На столике гора запечатанных пакетов с памперсами. В другом углу – специальный контейнер для грязных подгузников. Он механически упаковывает их в длинный пластиковый пакет, делая из них большую связку сосисок, которые в таком виде перекочевывают в мусорный мешок.

По количеству дорогих мелочей видно, что это долгожданные дети и для них ничего не жалеют.

– Ну что, мои мелкие, проснулись? Вот и хорошо, – Майя, улыбаясь, берет на руки одну девочку и показывает мне, где что лежит. – Это они только утром хорошие. То ли еще будет…

Я молча стараюсь все запомнить. Девочек зовут Бетти и Мики. Бетти родилась первой. Она крупнее и требовательнее. А Мики – точная копия сестры, но трогательная и нежная.

– Ишь ты, растопырилась, как морская звезда, – приговаривает Майя, ловко переворачивая ребенка, чтобы достать застежку на спине. – Сруль ты мой маленький…

Я начинаю заниматься Мики. Снимаю набрякший за ночь памперс, протираю влажной салфеткой розовую нежную попу и переодеваю ее. Глядя на беспомощно дергающееся детское тельце, вспоминаю собственного ребенка в таком возрасте – неустанный детский плач, а в промежутках – беззубая доверчивая улыбка…

Мы сносим девочек вниз и укладываем в манеж. Следующий этап – кормление. Майя приносит две пиалы с ярко-оранжевыми пластмассовыми ложками. Она помешивает ложками детскую смесь, и они на глазах краснеют.