Английский транзит. Путевые впечатления

Я позвонила. Забронировала собеседование на ближайшую субботу в середине дня для нас обоих. И тут же добавила, что, как я указала в приложенном к анкете письме, у Владимира есть проблема с прохождением собеседования в предписанном формате, так как у него дырка в горле и недостаточное знание английского языка, и ему как минимум нужен будет переводчик. На что английская девушка в телефоне скучным голосом ответила, что в подобные детали она вдаваться не уполномочена, и первый сеанс обязательно должен состояться с паспортным офицером на английском языке. И только если офицер удостоверится, что заявитель на паспорт не в состоянии собеседоваться на английском языке, то его отправят домой и он должен будет опять записываться на повторное собеседование, на которое к нему, быть может, пригласят переводчика. «Но позвольте», – сказала я, – «Ведь это же бессмысленная трата вашего и нашего времени. Ведь во всех ваших инструкциях вы требуете, чтобы вас уведомили заранее, если у заявителя на паспорт есть особые обстоятельства при прохождении индефикационного интервью». Английская девушка попросила меня подождать, она уточнит в вышестоящих инстанциях как здесь следует поступать. В телефонной трубке долго играла музыка, затем девушка прорезалась вновь и еще более скучным голосом сообщила, что никаких дополнительных инструкций она не получила, и господин Солнцев-Эльбе должен пройти собеседование в предписанном формате на английским языке.

Следующие несколько дней я потратила на переговоры со службой горячей линии, телефонный номер которой любезно указан в приглашении на собеседование на тот случай, «если у вас есть вопросы и проблемы с прохождением собеседования». Британские консультанты на том конце провода всякий раз впадали в какой-то ступор и надолго переводили телефонную связь в режим ожидания, очевидно, с кем-то в очередной раз совещаясь. Мне в ухо играла музыка, затем они возвращались либо с тем, что ничего не поделаешь, надо господину Солнцеву идти собеседоваться по-английски, либо предлагали позвонить по другому номеру. Я не сдавалась и упорно звонила по очередному телефону, и в конце концов мне посоветовали отменить собеседование Солнцева и ожидать дальнейших инструкций от властей. «Вам позвонят, ждите».

Между тем, настал день моего собственного собеседования с британским «паспортным столом». Это оказалось не так уж больно и страшно, но вопросов мне было задано немерено, и иные из них меня просто изумили. «В каком банке у вас счет?», «В каком банке у вас кредит на дом?», «Кем и где вы работаете?», «Зачем вам нужны паспорта?» и так далее. Какое отношение все это имеет к идентификации моей личности на предмет получения местного паспорта, было непонятно. Ну и ладно, ответила на все вопросы и благополучно идентификацию прошла.

Vladimir did well!

Дома профессор устроил мне небольшой скандальчик. «Ты, – говорит, – совсем меня за придурка держишь. Я что, не в состоянии английским клеркам ответить кое-как на несколько примитивных вопросов? Да и вообще, я как-только им шептать начну, они сами поймут, что не надо меня больше мучать, что я – это я, и прекратят допрашивать». Солнцев потребовал, чтобы я записала его на интервью, не дожидаясь звонка от властей по его вопросу. Я пыталась ему объяснить, что дело не в том, что он не сможет ответить на примитивные вопросы, а в том, что он вряд ли их сможет понять. И не стоит надеяться на то, что англичане, которым свойственно всегда и везде в отключенном состоянии мозга следовать инструкциям сверху, какими бы бессмысленными эти инструкции не были, – вряд ли стоит надеяться на то, что англичане вдруг включат голову и отпустят Солнцева с миром, не устраивая ему получасовой допрос с пристрастием. Владимир Николаевич моим доводам не верил и настоял на собеседовании, которое мне в конце концов пришлось для него забронировать.

Только после этого наконец раздался звонок от властей, сообщивших, что по состоянию здоровья Владимир Солнцев-Эльбе может быть освобожден от идентификации. Но для этого нам нужно послать по надлежащему адресу соответствующее письмо, завизированное лечащим врачом. Интересно, почему властям потребовалось три недели, чтобы разъяснить нам, что такой вариант возможен? И сколько времени нам придется добывать письмо у врачей, и сколько затем ждать положительного решения вопроса властями, прежде чем Солнцеву изволят сделать паспорт? А между тем, имея в планах поездку в ближайшие недели в Европу, мы совсем не хотели бы, чтобы прибытие наших британских паспортов задерживалось. В общем, мы решили, что Владимир Николевич Солнцев-Эльбе все же попытается пройти идентификацию на английском языке, на котором он говорить абсолютно не умеет.