Анютина дорога

— Это кто, хозяин, что ли?

— Ага.

— А ты рази не дочка его?

— Не-е! Мой папа на войне!

— Во-он оно што!— удивился возница, даже присвистнул...

...Анютка сидит уже на узлах. Рядом с телегой шагает возница, озабоченно слушает ее болтовню.

— ...вы меня, дяденька, подвезите только, где паровозики ходят, и покажите, куда ехать, а там я уже сама...

— Сама...— вздыхает возница.— Кто же тебя саму отпустит, дитё ты горькое... Вот приедем в город и отвезем тебя в приют!.. Там таких, как ты, десятка три уже...

— А я не поеду туда!— протестует девочка...

Командир отряда едет впереди, молча ругая себя на чем свет стоит, что упустил хозяина. Опасный зверь выскользнул из рук.

Отряд движется не спеша. По лесу плывет раздольная песня о Ермаке и его славной дружине...

На высоком запеве грянул неожиданный выстрел из густого ельника,— Кондратюк покачнулся в седле и медленно сполз вниз... Чекисты спешились, сорвали с плеч винтовки, дали залп, другой по придорожным кустам, несколько человек бросилось в заросли, откуда прогремел выстрел, но Прокоп был уже далеко от дороги. Он знал лес лучше своих преследователей...

...Медленно приближается отряд к городу.

На передней телеге, на мешках сиротского хлеба, лежит Кондратюк с перевязанной головой. Позади телеги идет его оседланный конь. По бокам движется конный эскорт.

Анютка едет на самой последней телеге, пораженная случившимся. Она знает, что ее хотят отвезти куда-то, откуда, видимо, трудно будет выбраться и найти маму. Вот почему, когда отряд переезжал через железную дорогу, девочка незаметно соскользнула с телеги и спряталась в канавке. Отряд был уже далеко, и тогда Анютка вышла на полотно, осмотрелась.

Вдали виднелись вагоны, стоявшие на запасных путях. Туда она и побежала со всех ног, окрыленная надеждой уехать обратно домой, куда, видимо, вернулась мама.

...Очутилась на станции, когда там готовился к отправке эшелон. У теплушек в полном разгаре посадочные баталии... Солдаты, мешочники, беженцы — бурный людской водоворот...

Девочка с ужасом в глазенках смотрела на посадочную кутерьму. Бросилась к ближайшей теплушке, но ее оттолкнули в сторону, чтобы не путалась под ногами...

Побежала к следующей теплушке, но и там ей не удалось пробить непробиваемую стену человеческих ног, мешков, узлов...

На глазах Анютки слезы бессилия и злости. Она кинулась в атаку на посадку в третью теплушку — там ее просто отшвырнули... Помчалась дальше, заливаясь слезами, но и у четвертой и пятой теплушек ее штурм закончился неудачей...

Анютка с плачем бежит вслед за уходящим составом, хватается за висящих на подножках, на поручнях пассажиров, обрывается, догоняет и снова цепляется, но опять срывается и остается лежать на обочине пути, провожая безнадежным взглядом хвост эшелона...

...На перрон вернулась молчаливая, окаменевшая от горя. Присела в сторонке подумать, что же делать дальше?.. Долго сидела так, пока внимание ее не привлек маленький оборванный мальчик.

Это — Тишка. Он ходил около пути, на котором стоял ушедший поезд, и подбирал что-то... В ручонках его можно заметить кусочек недоеденного огурца, хвостик морковки, картофельную шелуху... Видимо, не один такой эшелон оставлял Тишке свои «дары», которыми он пробавлялся время от времени.

Отойдя в сторонку, мальчик собрался уже было перекусить, как из-за вагона на него налетели двое таких же грязных оборванцев, только немного постарше. Начали отнимать у Тишки его скромную поживу.

Тишка, наученный горьким опытом дележек, упал на землю животом вниз, поджав под себя кулачки, в которых держал свои находки.

Оборвыши перевернули его на спину, но неожиданно разбежались в стороны... Возле Тишки стояла, защищая его, разъяренная Анютка... Опомнившись, оборванцы ринулись на нее.

Неизвестно, чем бы закончилась схватка, если бы не вмешался одноногий солдат, ушедший из имения. Он быстро восстановил справедливость, взяв под свою защиту маленького Тишку и Анютку.

Мальчишки все же успели вырвать у Тишки морковку и огрызок огурца. Мальчику до слез обидно. Он плачет горькими слезами, растирая кулаками грязные потеки. Солдат берет Тишку и Анютку за руки, ведет к скамейке, где сидел до этого. Усадил рядом. Вынул из солдатского мешка по сухарику.

Тишка взял сухарик и недоверчиво смотрит на солдата: шутит он или в самом деле?.. Мальчик все уже испытал в свои пять лет...

— Ешь, чего смотришь?— подбодрил солдат.

Опасливо оглянувшись кругом,— нет ли поблизости подстерегающих, ребенок торопливо начал грызть сухарик. Анютка тоже аппетитно хрустнула. Солдат смотрит на них помрачневшим и вместе с тем теплым взглядом. Может, вспомнил своих, загубленных войной ребятишек, может, задумался над судьбой этих,

— Звать-то тебя как?

— Тишка...

— А тебя?

— Анютка.

— Он што, братик твой?

Анютка глянула на Тишку, на солдата, обдумывая, как лучше ответить.

— Ага,— может, первый раз в жизни соврала девочка, решив, видимо, взять на свою ответственность дальнейшую судьбу беспомощного Тишки.

— А батьки ваши? Почему бесприютничаете?..

— Папа на войне,— спешит ответить девочка,— а мама потерялась... Мы ищем ее...