Анкета. Общедоступный песенник

Но в этой тишине Сергей не знал покоя. Ему было стыдно перед Антуфьевым. Ему хотелось извиниться перед ним за свое поведение, за то, что не попал на концерт и другим людям испортил настроение. И — одновременно — он рад был своему стыду, поскольку появлялся реальный ПОВОД для встречи с Антуфьевым и, естественно, последующего разговора, в котором Сергей выскажет все наболевшее и накипевшее. Поэтому, узнав, что в Москве, в «Горбушке», то есть в Доме культуры имени Горбунова, состоятся три подряд концерта по поводу выхода нового альбома Антуфьева «Геометрия Лобачевского», Сергей взял билет на поезд. Первый концерт 16 августа вечером, он приедет утром.

Ночью с 12-го на 13-е августа, во время последнего своего перед поездкой дежурства, Сергей Иванов услышал по радио, что сегодня, в 11 часов 45 минут утра, на Хорошевском шоссе попал в автомобильную аварию популярный рок-певец Андрей Антуфьев. Скончался, не приходя в сознание. Многого не успел. Жить бы и жить. Но мертвые умирают, а живые живут, поэтому послушайте заводную песенку «Макарена». И так далее.

Через день Сергей Иванов поехал в Москву.

2

Я попал случайно — или это закон? —
На тринадцатое место в тринадцатый вагон.
И все вокруг знают, Что, Где, Когда?
Им, беднягам, невдомек, что мы едем не туда

Он ехал на поезде номер девять, который отходит днем, но зато в Москву прибывает рано утром. Он ехал в плацкарте. Он видел людей вокруг себя и понимал, что никто из них не знает о смерти Антуфьева, а если и знает кто-то, то — равнодушно, спокойно. И он не сердился на них, они не виноваты, — и Антуфьев спел об этом:

Сперва бывает странно узнать,
Что кроме тебя на земле есть кто-то другой,
Но потом привыкаешь, а потом узнаешь,
Что кто-то другой — это ты

Он вышел в тамбур покурить. Там стояла девушка в черных джинсах, в черной кожаной куртке с разными металлическими штучками, на голове — «хайратник» (от искаженного английского hair, волосы) — на черном фоне белые черепушечки; впрочем, у девушки была еще более верная примета принадлежности к рок-человечеству: колечко в носу.

В другое время такое совпадение было бы исключительным, маловероятным, но после смерти Антуфьева это виделось нормальным и естественным, и Сергей Иванов, не спрашивая, знал, что девушка тоже собиралась на концерт Антуфьева, тоже получила весть о его смерти и тоже не сдала билет, а едет в Москву непонятно зачем — как и сам Сергей Иванов.

Однако спросил:

— На похороны едете?

Девушка сунула окурок в жестяную банку-пепельницу, поплевала туда и ответила:

— Его уже похоронили.

— Тогда на поминки?

Сам он не потерпел бы такого ерничества, он ответил бы зло и ехидно, но, может, ему того и хотелось: чтобы девушка ответила зло и ехидно. Она же глянула со скукой, будто поняв этот подвох и в душе поморщившись его дешевизне, и ответила вопросом:

— А ты?

— Я просто так.

— Ну, и я просто так.

Сергей Иванов давно знает, что нет ни общих радостей, ни общих горестей для одиноких людей. Значит, эта девушка тоже одинока. Встретив человека близкого по духу, она, наверное, только досадует и опасается, что он нарушит ее наполненное одиночество. И Сергей бы опасался, но опять поступил наперекор приличиям.

— Что, — спросил он, — любите Антуфьева?

— Все любят.

— Не все.

— Я не про всех всех, а про своих всех, — сказала девушка, и Сергей Иванов чуть было не восхитился, но вспомнил, что эти слова — из песни Антуфьева. Не самой, впрочем, Сергеем любимой.

— Что ж, поедем вместе, просто так, — сказал Сергей Иванов.

— Ладно, — согласилась девушка.

Чутьем Сергей Иванов видел и понимал, что не в характере этой девушки вот так вот кротко говорить, вот так вот кротко соглашаться. Но, видимо, она, чтя память Антуфьева, взяла на себя обязательство хотя б несколько дней быть сдержанной и хотя бы первые минуты настырным собеседникам в глаза ногтями не лезть — из уважения к ушедшему человеку. На похоронах и поминках не ссорятся.

— У меня плеер и кассеты. Хочешь послушать? — спросил Сергей Иванов.

— Обойдусь.

Девушка отвернулась к окну. Но вспомнила, наверное, о своем обязательстве, смилостивилась, сказала:

— Лена меня зовут. А песни эти у меня и так вот тут (постучала себя кулачком по лбу) с утра до вечера крутятся. Надоело уже.

Они ехали в разных концах битком набитого вагона. Вместе выходили покурить. Почти молча. Говорить об Антуфьеве было невозможно, о чем-то другом — нелепо.

Часов около семи вечера Сергей Иванов подошел к ней, чтобы пригласить на очередной перекур, но увидел, что она спит. Он это понимал. Он сам не любил ждать, и если уж ждал чего-то, что должно было случиться на другой день, ложился рано и вставал поздно, чтобы как можно больше времени провести во сне.