Анкета. Общедоступный песенник

Сергей Иванов все посматривал на Лену. Она без особого интереса выслушала информацию длинноносого, с усталой скукой какой-то озиралась. Она выглядела посторонней здесь, случайной — несмотря на «хайратник» свой и кольцо в ноздре. К ним подошел кто-то, начал рассказывать о подробностях гибели Антуфьева, выдвигая, как водится в таких случаях, предположения и версии, в том числе и версию убийства. Сергей Иванов начал слушать почти с жадностью, но в это время Лена не спеша побрела прочь, и он пошел за ней.

— Идиоты, — сказала Лена, а потом нехорошо выругалась.

— Да, — сказал Сергей. — Как-то противно здесь. Вокруг смерти массовку устраивают.

Ему понравились свои слова, он заглянул в лицо Лены.

— Молодец, молодец, — сказала она. — Умный. Куда ты, собственно, прешься, умный?

— Собственно, за тобой.

— Домой, в родной Саратов?

— А ты в Саратов?

— Первым попавшимся поездом. Погано здесь. Ненавижу Москву.

— Ну, домой так домой.

— А ты его жену видел?

— Чью?

— Антуфьева.

— Нет. Фотографий нигде не было. И интервью она не дает.

— Опять метро. Но не к Павелецкой, а совсем в другую сторону.

— Киевская. Вокзал.

— Тетка у меня в Переделкине живет. Мать просила привет передать, — сказала Лена. — Тургеневская улица, дом семнадцать.

— Если не против, я провожу. Делать все равно нечего.

— Как хочешь.

— В Переделкине, я слышал, писатели живут.

— Тетка не писательница, нормальный человек.

— Уже легче.

Поехали на электричке в Переделкино искать тетку Лены — не писательницу.

Приехали: безлюдье, пустые совсем улицы.

Топтались, озираясь, наконец женщина появилась с тележкой-сумкой, спросили у нее, где улица Тургенева, та призадумалась, потом сказала, что это вроде надо пойти по этой вот улице прямо, а потом свернуть, а там спросите, там скажут.

Пошли по указанной улице, свернули, но спросить не у кого было — та же пустота. Решили двигаться наугад — до первого живого человека.

В конце одной из улиц увидели дым, пошли на дым.

Под деревьями, напротив строящегося большого дома, сидели мужчины, кругом возле костра, сказка про двенадцать месяцев. Они пили вино, а на водопроводной трубе, как на вертеле, над костром жарилась целая свиная туша.

— Не знаете, где тут улица Тургенева? — спросил Сергей.

Ответил человек с умными глазами, черными, иноземными — как и у всех остальных. Но ответил не прямо. Он ответил так. Он повернулся к одному своему товарищу и спросил его:

— Рохад, ты не знаешь, где улица Тургенева?

— Нет, — сказал Рохад.

Тогда человек повернулся к другому и спросил его не спеша:

— Геран, — ты не знаешь, где улица Тургенева?

— Нет, сказал Геран.

— Вот видишь! — удивленно воскликнул человек. — Даже они не знают!

Все сдержанно рассмеялись — чему-то своему, что они знали про Рохада и Герана. Рассмеялись и Рохад с Гераном, потому что мужчины должны уметь смеяться доброй шутке над собой, понимая ее отличие от обиды и оскорбления.

— Зачем вам улица Тургенева? — спросил умный человек. — Садитесь с нами. Вино пьем, мясо будет. Угощайтесь!

— Спасибо, — сказал Сергей.

Это слово было понято как согласие. Повинуясь знаку своего главного, Рохад и Геран поднесли Сергею и Лене по стакану вина. Они налили его из больших бутылей. Наверное, это было самодельное вино, вино их родины. На просвет — розовое, чистое.

Запах и вкус — замечательные.

— Тост! — сказал черноокий умный человек.

Все взяли стаканы.

Человек задумчиво, глядя сквозь вино на костер, сказал:

— Трудами изнурен, хочу уснуть,
Блаженный отдых обрести в постели.
Но только лягу, вновь пускаюсь в путь —
В своих мечтах — к одной и той же цели.

Мои мечты и чувства в сотый раз
Идут к тебе дорогой пилигрима,
И, не смыкая утомленных глаз,
Я вижу тьму, что и слепому зрима.

Усердным взором сердца и ума
Во тьме тебя ищу, лишенный зренья.
И кажется великолепной тьма,
Когда в нее ты входишь светлой тенью.

Мне от любви покоя не найти.
И днем и ночью — я всегда в пути.

Шекспир, — шепнул на ухо Сергей Иванов Лене. Она с непонятной досадой пихнула его локтем.

После паузы любитель Шекспира произнес:

— Будьте же всегда в пути, друзья мои, как автор этих прелестных слов, кроме к любви — нет дороги. Ваше здоровье!

Друзья его глядели на него с беспредельным уважением, выпили не спеша — и до дна каждый.

После этого они стали кушать мясо.