Анхен и Мари. Прима-балерина

– Речь. Вот говорили они чудно. Нет, нет. Она говорила по-нашему, по-питерски. Он же…, – замолчала она на половине фразе.

– Что он? Шепелявил? Акал, окал? Что? – подсказывал ей господин Самолётов.

– Акцент у него был. Нерусский он, чужак, – сказала госпожа Черникина.

– А какой акцент? Французский, немецкий, английский? Может быть китайский? – продолжал допытываться делопроизводитель.

– На немецкий похож – говорит, будто собака во дворе гавкает.

– Что они хотели от Вас? Деньги, драгоценности? – спросил господин Громыкин.

Анхен оглядела комнату – тусклое окно, пыльные обои, растрескавшаяся плитка печи – слабо представляя, что в этой квартире могут находиться деньги и уж подавно драгоценности. Хотя подождите. Анхен встала и подошла рассмотреть поближе. В буфете рядом со старой посудой красовалась новая – серебряная. На столе стояла ваза с фруктами – в это время года удовольствие не из дешёвых. Ах, да. Как она могла позабыть? У Элеоноры Черникиной появился покровитель. Мариус, видимо, не скупился на подарки.

– Да что Вы?! Какие деньги? Они всё про бумаги какие-то спрашивали. А откуда мне ведомо? Я ведь кто? Никто, – пожала плечами госпожа Черникина.

– Анна Николаевна, Вы бы меньше любопытствовали. Лучше б портреты налётчиков зарисовали, – заметил-упрекнул господин Громыкин.

– Так ведь в масках нападали они? Мы маскарадные костюмы разыскивать станем? – огрызнулась она в ответ.

– Платье и фигуры попробуйте набросить. Позы. Сможете описать сие нашей художнице, любезная? Сможете? – спросил сыщик у пострадавшей.

– Попробую.

* * *

Обыск у госпожи Черникиной результатов не дал, кроме размытых портретов нападавших. Что искали грабители? Нашли ли они то, что искали? Всё осталось покрыто тайной. Господин Громыкин махнул рукой, и команда сыщиков убралась восвояси, оставив мать убитой на попечение вызванного лекаря. Анхен взглянула на неё, и губы её дрогнули – вот, вот заплачет. Заботливо укутанная дознавателем в плед, госпожа Черникина-старшая сидела у окна с тоской в усталых глазах. Как она теперь будет жить без дочери?

– Фёдор Осипович, как Вы думаете, связано ли сие нападение с нашим убийством? – спросил господин Самолётов, когда они уселись в полицейский экипаж.

– Трогай, милый! – крикнул дознаватель городовому на козлах и стукнул кулаком в потолок кареты.

Господин Громыкин посмотрел на подчинённого и ухмыльнулся.

– Однозначно связано. Молодой человек, Вы меня прямо разочаровываете. Вы что считаете, что господа в чистой одежде, облачившись в маски, просто так наведались в сию бедную квартиру? В гости? Просто так? – спросил дознаватель, оглаживая рыжую бороду.

– И искали бумаги, – напомнила Анхен.

Когда они вернулись в сыскную часть, за столом господина Громыкина сидел господин Цинкевич, уткнувшись носом в грудь – дремал.

– Рота, подъём! – гаркнул делопроизводитель ему в ухо. – На плац! Под ружьё!

Доктор дёрнулся, теряя фиолетовую шапочку-тюбетейку. Увидев сыщиков, заулыбался.

– Подловили меня. Ха-ха! – сказал он, потягиваясь. – Всю ночь не спал, вот и закемарил, вас ожидаючи. Старался поскорее анализы закончить по Вашим делам, а Вы мне в ухо кричите. Не хорошо, молодой человек. Дурно-с.

– И правда, что за ребячество, Иван Филаретович? – упрекнул делопроизводителя господин Громыкин и обратился к господину Цинкевичу. – Чем порадуете, любезный наш Вы доктор? Чем?

Господин Цинкевич встал, размял члены, похрустел шеей и вручил начальнику сыска жёлтый листок.

– Есть чем порадовать. Весьма интересное заключение. Вам понравится. Ха-ха!

Господин Громыкин схватил жадными руками бумагу, нацепил пенсне на нос и начал бегло читать:

"Протокол вскрытия… Дата… Время… Труп женский… Кожные покровы с сероватым оттенком… Желудок и кишечник пуст…".

– Это как же так – пуст?! – спросил дознаватель, отрывая удивленные глаза-пуговки от листка.

– Не жрала ничего Ваша балерина. Ха-ха! Вот как понимать, – ответил доктор Цинкевич, присаживаясь на подоконник высокого арочного окна.

"Слизистая оболочка трахеи и бронхов красная и рыхлая… В лёгких пенистая кровянистая жидкость…Сердце массой… размером… с рассеянными точечными кровоизлияниями… Селезёнка размером… Надпочечники… Яичники…".

Господин Громыкин оторвался от вожделенной бумаги, снял пенсне и умоляюще взглянул на доктора.

– Господи, я ничего не понимаю. Расскажите нам по-человечески как-то, по-русски расскажите. Ничего не понятно. Ей Богу!

Доктор встал с подоконника и подошёл к дознавателю.

– Госпожа Пичугина отравилась стрихнином, судари мои. Это не новость, я знаю. Но! Доложу я Вам, сделала она это весьма необычным способом.

– Это каким же? – спросил господин Самолётов, пододвигаясь к ним.

– Она его вдыхала, – ответил доктор, торжествующе взглянув на публику.

– Зачем?! – хором спросили сыщики.