Анхен и Мари. Прима-балерина

"Жду у Собора Святого Стефана".

Вот именно так? Ни тебе здравствуйте, ни тебе до свидания. В приказном порядке. Что-то цепляющее было в этом брюнете, и она сама не понимала, почему пришла в тот вечер в старый город. Одна. В плаще с капюшоном, закрывающим половину лица.

– Вблизи Вы есть ещё более очаровательны, чем быть на сцене, – сказал брюнет, приподнимая её капюшон и галантно целуя ей руку.

Говорил он по-русски почти без акцента, чётко выговаривая все звуки, но порой путался в русской грамматике. Оловянные глаза при этом смотрели прямо в душу. Брюнет склонил голову.

– Подполковник Максимилиан Шварц.

Он пригласил, а она, не сомневаясь, взяла его под руку. Так они и вошли в собор. Агнешка смотрела не на величественные разноцветные своды, а на своего спутника. Шрам, пересекающий правую щёку, не пугал, а, скорее, добавлял ему мужественности.

– Как Вам есть Вена? – спросил Максимилиан.

Густой голос подполковника задевал что-то в её животе, и она таяла от этих звуков.

– Восхитительно, – сказала Агнешка.

О чём они говорили весь вечер, она не запомнила. Только этот взгляд оловянных глаз из-под чёрных бровей и густой голос – вот всё, что осталось. Хотя нет, ещё была жаркая ночь и властные руки. Агнешка опомнилась уже под утро. Бежать надобно!

Когда она увидела Максимилиана в Петербурге, такая радость охватила её. Всю! С ног до головы. Ведь Агнешка думала о нём всё время – думала и вздыхала. Они никогда больше не увидятся. А тут он явился сам. Месяц пролетел как сон – встречи в трактирах, номера в меблированных комнатах, и боль, и радость, радость, радость.

Многие назвали бы их отношения грязными, но Агнешке нравилось, что делал с ней любимый.

– Ты сегодня хорошо себя вела? – спросил Максимилиан тем самым голосом.

Оловянные глаза смотрели строго. Невероятная истома пробежала по её телу.

– Простите меня, господин. Я виновата, – ответила она и потупила взгляд.

– Я есть знаю сие, – сказал он, доставая плётку.

Вопреки ожиданиям сладкая боль не пронзила её голые ягодицы или спину. Агнешка оглянулась. Максимилиан смотрел не на неё, а в окно.

– Мне нужно, чтобы ты кое-что сделала. Сегодня же.

Анхен убрала руку от пальцев балерины. Художница взглянула на Агнешку и подняла бровь. Уф! Такого она ещё не видела. Впрочем, ничего криминального в сей любви не было – всё обоюдно, так что ей ли судить.

– Фёдор Осипович, можно Вас? – спросила она и потянула начальника к арочному окну.

Господин Громыкин нахмурился. Что опять? Однако пошёл с неугомонной художницей.

– Вы ей пообещайте встречу с Максимилианом. Она за встречу эту всё расскажет Вам, – сказала Анхен.

Дознаватель недоверчиво посмотрел на балерину, потом на подчинённую.

– Всё выложит как миленькая. Была у них любовная интрижка, – сказала Анхен, кивая. – Не сомневайтесь.

Художница встала на цыпочки и зашептала начальнику подробности интимной жизни Агнешки и австрийского офицера.

– Вы-то откуда знаете сие? – спросил господин Громыкин.