Анклав

Если уж самоубиваться, то одним длинным движением. Не останавливая лезвие. А порезы на запястьях Флажок были другими — словно кинжалом с усилием пилили. И оружие застревало в ране. Кто-то ее убил. А она сопротивлялась. Но кто, кто? Если они и нашли ее тайник, то почему не изгнали?

А может, все гораздо сложнее. Может, старейшины прослышали о готовящемся мятеже. В таком случае, Флажок убили, чтобы подать подполью тихий, но очень понятный сигнал. «Будете мутить воду дальше, кончите, как она». А открыто они об этом говорить не желали — тогда ведь придется признать, что часть граждан ставит под сомнение их право руководить анклавом. Если открыто признать недовольство, его и станут проявлять открыто. Что ж, старейшинам не откажешь в хитрости…

— Они сдали все личные вещи Флажок в архив, — тихо проговорил Невидимка. — А саму ее скормили Уродам.

Меня передернуло.

— Мне очень жаль.

— Ну и что нам теперь делать?

— А что, мы можем что-то сделать?

В ответ он просто развернулся и пошел к баррикаде. Я побежала следом — а вдруг что-нибудь выкинет? Как мне тогда быть? Начну громко протестовать — кончу, как Флажок. Да и он со мной заодно погибнет.

А через несколько недель они, как и обещали, выдали мне награду — за вклад в культуру. Я еще не отошла после смерти Флажок, и мне было не до торжественных мероприятий, но отказываться никак нельзя. Так что они устроили праздник, а Хранитель слов и вовсе усадил меня на почетное место рядом с собой.

Когда все подошли и расселись, он поднялся:

— Мы собрались здесь в честь Двойки. Эта Охотница, рискуя жизнью, принесла в анклав целую сумку артефактов. И она даже не попыталась что-то присвоить себе! Не искала никакой личной выгоды! Как и положено, она прежде всего думала о благе анклава.

Хранитель пустился в долгие разговоры о том, что нужно всегда ставить интересы группы выше личных. Упомянул, что благодаря мне мы завязали торговлю с другим поселением и у нас в руках оказалось огромное множество артефактов — а скоро окажется еще больше.

Я чувствовала себя не в своей тарелке — ведь меня хвалили за то, что вышло по чистой случайности. Так что я стояла, потупившись, и надеялась, что меня не убьют за то, что пришлось так долго слушать разглагольствования Хранителя слов. Но нет, все сидели и выглядели радостно — а как же, сегодня же выходной сделали. Когда Хранитель завершил речь, он вскинул руки в пафосном жесте:

— Так давайте же праздновать!

Толпа взревела от восторга. На весь анклав разнеслись завывания труб и гром барабанов. Факелы дымили, люди кружились и подпрыгивали в танце, под ногами крутились мелкие. Жареное мясо и грибы распространяли фантастические ароматы. Даже рыбу подавали! Сегодня никто не ограничивал нас в еде, и я брала блюдо за блюдом, и вскоре наелась до отвала. Моей тарелкой тут же завладели мелкие и уволокли ее — вылизывать, а потом мыть, чтобы кто-то не настолько знаменитый смог ею воспользоваться.

Я отошла в сторонку и принялась наблюдать за вечеринкой. И тут за мной пришел Охотник. Поглядев на него, я поняла — а ведь у него опыта побольше, чем даже у Невидимки. Мелкой я часто приходила на площадку и смотрела, как он тренируется. И он улыбался мне. Как же его звать? Шелк, конечно, нас познакомила, но в тот первый день я так нервничала, что половину имен перезабыла.

«Кран. Точно, его Краном зовут». Надо же, вспомнила. Но лучше поздно, чем никогда.

— Пойдем, — сказал он. — А то все веселье пропустишь.

— Что за веселье?

— А мы тут показательные выступления устраиваем.

Настроение у меня было не ахти, но от этих слов я встряхнулась. Как я могла забыть? На праздниках Охотники обычно сходились в дружеских поединках — ну, чтобы народ развлечь. Граждане часто заключали пари — кто выиграет, кто проиграет. Я встала с серьезным видом — хотя готова была прыгать от восторга.

И спросила у Хранителя слов — тот сидел рядом и наблюдал за танцующими:

— Сэр, можно, я пойду?

— Конечно. Удачи в бою, Охотница.

Охотница! Как же мне нравится, когда меня так называют! Хоть бы почаще такое слышать! Я зашагала, стараясь не отставать от Крана. Он отвел меня в тренировочный зал, где все уже стояли и ждали, а Шелк отдавала распоряжения: кто с кем будет драться на поединке.

— Победителя отбирают методом исключения, — прошептал старший Охотник. — Победивший в раунде переходит к следующему — пока не останутся только двое.

Это-то я хорошо помнила. Шелк посмотрела на меня, помолчала и сказала:

— Двойка, твой первый противник — Шестеренка.

Ну и имечко… Я оценила противницу — высокая. Такая дотянется докуда угодно — не то что я. Припечатанная такой кличкой хмуро оглядела меня, взвешивая свои и мои шансы.

— Да не Шестеренка, а Шпилька! — пробормотала Охотница.

Но Шелк даже не повернулась в ее сторону. Начальница уже перешла к следующему поединщику. Разбив нас на пары, она отошла и вернулась с коробкой.

— Старший из двоих определит порядок, в котором вы будете выходить на бой.