Анклав

Благодаря ее острому ножику, мне теперь тоже нужно подыскать одежду — запасной-то не осталось. В анклаве нас учили — человеку достаточно того, что он может унести на себе. Но отсутствие сменной одежды меня не радовало — нужно же во что-то переодеться, когда станешь невыносимо грязной. А я уже чувствовала себя очень грязной.

И потому принялась перебирать вещи на полках — пока не обнаружила зеленый комплект: штаны и рубашку. На рубашке спереди была такая металлическая полоса — я подергала ее вверх и вниз и подумала: наверное, это для того, чтоб легче надевалось. А штаны оказались попроще — прям как я привыкла, на веревочке в поясе, чтоб на талии затянуть. Отличные штаны, кстати: легкие, гладкие на ощупь. И удобные. Ткань запылилась, и я немного поколотила штанами о стену. Гладкий блестящий материал тут же очистился — как здорово-то! И полезно.

Теган искала сумку для одежды, а я пошла дальше. На следующих полках я нашла стоявшие рядами бутылки — по виду, с водой. Вот это удача! Я взяла парочку. «А ведь здесь, наверное, и сортир имеется», — подумала я. И точно, он отыскался в конце зала — в таком темном, неприметном коридорчике. Темнота мне не мешала. У меня слух хороший — услышу, если кто-то подойдет.

Внутри было грязновато, но не так жутко, как там, на платформе. И в этот раз меня не перепугало зеркало. Не буду я смотреть на эту девчонку — пусть занимается своими делами. И хотя умом я понимала — это я, я, но никакой связи между нами не ощущала. И время от времени посматривала — что это она там делает? Вот я остановилась и смотрю, а она — остановится и станет смотреть на меня? Или продолжит копошиться? Конечно, каждый раз наши движения совпадали. Но беспокойство не проходило. Зеркало — оно как дверь непонятно куда.

Я откупорила бутылку. Кипяченая вода пахла по-другому, но я и не собиралась пить. Я просто хотела обмыться, прежде чем надеть чистую одежду — вещи оказались теплее и легче, чем я ожидала. Обливаясь, я старательно оттирала пятна крови. Очистившись, почувствовала себя лучше.

— Двойка! — позвал Невидимка. — Иди сюда!

Я думала, они еще одежды нашли, но он обнаружил другую комнату — она пряталась за толстой железной дверью с надписью «Только для персонала». В ней громоздились ящики и коробки, а за ними скрывалась еще одна конурка — меньше прежней, но со столами, стульями, высокими шкафами и двумя пыльными диванами. Диваны мы колотили кулаками изо всех сил, и вскоре они уже выглядели не такими грязными.

— Мы запрем эту дверь, — обрадовалась я. — И спрячемся здесь, пока на улице слишком светло.

— Я не это хотел тебе показать.

Я присела рядом, и он вскрыл консерву. В ней было что-то такое красное и непонятное, я аж попятилась. Нет, нет, это же не… И тут он поднял банку к моему носу — и я вдохнула запах. Ух ты! Какой аромат! Вкуснотища! У меня аж рот слюнями наполнился.

— А что это?

— А ты попробуй.

И Невидимка сунул палец в банку и протянул ко мне — мол, лизни.

Сопротивляться дразнящему запаху я не смогла, хотя мне и не очень-то нравилось, что он кормит меня, как мелкую. Вкус оказался неожиданно сладким. А его кожа — теплой. Изумление и удовольствие по очереди окатывали меня, я отодвинулась и запустила два пальца в банку — а ну-ка еще мне этого чуда! В этот раз удалось зацепить не только соус. В пальцах я держала что-то маленькое и красное. Я съела это мгновенно, не раздумывая, а потом полезла за следующей штучкой, и ела еще и еще, и перемазала подбородок и щеки, но не могла остановиться. Невидимка смотрел и смеялся.

— А ты откуда знал, что оно вкусное? — удивилась я.

Улыбка изгладилась у него с лица:

— С отцом однажды нашли.

Я повернула банку, разрисованную красными штуками, и нашла надпись — белые буквы по синему фону. «Комсток». А под ними — «Еще больше вишен». Еще больше незнакомых слов, хотите вы сказать. Выходит, мы ели «вишню», и что это, я не знала, но рот наполнялся слюной, недвусмысленно намекая — еще! Еще вишен! Остановила меня лишь трезвая мысль, что надо и Теган дать попробовать.

— Скучаешь по отцу?

Невидимка кивнул и поставил консерву на пол. Я нерешительно положила руку ему на плечо. Я не Производитель, трогать людей не приучена. А если б была Производительницей, уж всяко знала бы, как его утешить. Может, даже правильные слова нашла бы. А не сидела бы тут с комком в горле. В первый раз в жизни я пожалела, что пошла в Охотницы, а не в Производители.

И в первый раз в жизни я посмотрела на напарника и увидела не рефлексы и мускулы, и не боевой потенциал. Я увидела просто мальчишку, который пошел за мной в изгнание. Который оставался моим другом, несмотря ни на что. На него Волки охотились, а он думал лишь о том, как меня спасти. Сердце забилось сильнее. Оно словно раздалось вширь и колотилось в грудину, да так громко, что я почти оглохла.

— А знаешь, ты была права, — вдруг тихо сказал он.

— Насчет чего?

— Насчет того, почему я остался. Мне просто некуда было идти. Лучше жизнь в анклаве, чем одиночество.

— Но теперь ты не одинок, — сказала я. — Ты больше не будешь один. Мы теперь с тобой напарники.