Анна Каренина

намереваясь тотчас же рассказать ему, для чего он приехал, и просить его

совета: но брат был не один. У него сидел известный профессор философии,

приехавший из Харькова, собственно, затем, чтобы разъяснить недоразумение,

возникшее между ними по весьма важному философскому вопросу. Профессор вел

жаркую полемику против материалистов, а Сергей Кознышев с интересом следил

за этою полемикой и, прочтя последнюю статью профессора, написал ему в

письме свои возражения; он упрекал профессора за слишком большие уступки

материалистам. И профессор тотчас же приехал, чтобы столковаться. Речь шла о

модном вопросе: есть ли граница между психическими и физиологическими

явлениями в деятельности человека и где она?

Сергей Иванович встретил брата своею обычною для всех ласково-холодною

улыбкой и, познакомив его с профессором, продолжал разговор.

Маленький желтый человечек в очках, с узким лбом, на мгновение отвлекся

от разговора, чтобы поздороваться, и продолжал речь, не обращая внимания на

Левина. Левин сел в ожидании, когда уедет профессор, но скоро

заинтересовался предметом разговора.

Левин встречал в журналах статьи, о которых шла речь, и читал их,

интересуясь ими, как развитием знакомых ему, как естественнику по

университету, основ естествознания, но никогда не сближал этих научных

выводов о происхождении человека как животного, о рефлексах, о биологии и

социологии с теми вопросами о значении жизни и смерти для себя самого, кото-

рые в последнее время чаще и чаще приходили ему на ум.

Слушая разговор брата с профессором, он замечал, что они связывали

научные вопросы с задушевными, несколько раз почти подходили к этим

вопросам, но каждый раз, как только они подходили близко к самому, главному,

как ему казалось, они тотчас же поспешно отдалялись и опять углублялись в

область тонких подразделений, оговорок, цитат, намеков, ссылок на

авторитеты, и он с трудом понимал, о чем речь.

- Я не могу допустить, - сказал Сергей Иванович с обычною ему ясностью

и отчетливостью выражения и изяществом дикции, - я не могу ни в каком случае

согласиться с Кейсом, чтобы все мое представление о внешнем мире вытекало из

впечатлений. Самое основное понятие бытия получено мною не чрез ощущение,

ибо нет и специального органа для передачи этого понятия.

- Да, но они, Вурст, и Кнауст, и Припасов, ответят вам, что ваше

сознание бытия вытекает из совокупности всех ощущений, что это сознание

бытия есть результат ощущений. Вурст даже прямо говорит, что, коль скоро нет

ощущения, нет и понятия бытия.

- Я скажу наоборот, - начал Сергей Иванович...

Но тут Левину опять показалось, что они, подойдя к самому главному,

опять отходят, и он решился предложить профессору вопрос.

- Стало быть, если чувства мои уничтожены, если тело мое умрет,

существования никакого уж не может быть? - спросил он.

Профессор с досадой и как будто умственною болью от перерыва оглянулся

на странного вопрошателя, похожего более на бурлака, чем на философа, и

перенес глаза на Сергея Ивановича, как бы спрашивая: что ж тут говорить? Но

Сергей Иванович, который далеко не с тем усилием и односторонностью говорил,

как профессор, и у которого в голове оставался простор для того, чтоб и

отвечать профессору и вместе понимать ту простую и естественную точку

зрения, с которой был сделан вопрос, улыбнулся и сказал:

- Этот вопрос мы не имеем еще права решать...

- Не имеем данных, - подтвердил профессор и продолжал свои доводы. -

Нет, - говорил он, - я указываю на то, что если, как прямо говорит Припасов,

ощущение и имеет своим основанием впечатление, то мы должны строго различать

эти два понятия.

Левин не слушал больше и ждал, когда уедет профессор.

VIII

Когда профессор уехал, Сергей Иванович обратился к брату:

- Очень рад, что ты приехал. Надолго? Что хозяйство?

Левин знал, что хозяйство мало интересует старшего брата и что он,

только делая ему уступку, спросил его об этом, и потому ответил только о

продаже пшеницы и деньгах.

Левин хотел сказать брату о своем намерении жениться и спросить его

совета, он даже твердо решился на это; но когда он увидел брата, послушал

его разговора с профессором, когда услыхал потом этот невольный

покровительственный тон, с которым брат расспрашивал его о хозяйственных

делах (материнское имение их было неделенное, и Левин заведовал обеими

частями), Левин почувствовал, что не может почему-то начать говорить с

братом о своем решении жениться. Он чувствовал что брат его не так, как ему

бы хотелось, посмотрит на это.

- Ну, что у вас земство, как? - спросил Сергей Иванович, который очень

интересовался земством и приписывал ему большое значение.

- А, право, не знаю...

- Как? Ведь ты член управы?

- Нет, уж не член; я вышел, - отвечал Константин Левин, - и не езжу

больше на собрания.

- Жалко! - промолвил Сергей Иванович, нахмурившись.

Левин в оправдание стал рассказывать, что делалось на собраниях в его

уезде.