Анна Каренина

- Я все-таки с вами не согласна, - говорил голос дамы.

- Петербургский взгляд, сударыня.

- Не петербургский, а просто женский, - отвечала она.

- Ну-с, позвольте поцеловать вашу ручку.

- До свиданья, Иван Петрович. Да посмотрите, не тут ли брат, и пошлите

его ко мне, - сказала дама у самой двери и снова вошла в отделение.

- Что ж, нашли брата? - сказала Вронская, обращаясь к даме.

Вронский вспомнил теперь, что это была Каренина.

Ваш брат здесь, - сказал он, вставая. - Извините меня, я не узнал вас,

да и наше знакомство было так коротко, - сказал Вронский, кланяясь, - что

вы, верно, не помните меня.

- О нет, - сказала она, - я бы узнала вас, потому что мы с вашею

матушкой, кажется, всю дорогу говорили только о вас, - сказала она,

позволяя, наконец, просившемуся наружу оживлению выразиться в улыбке. - А

брата моего все-таки нет.

- Позови же его, Алеша, - сказала старая графиня.

Вронский вышел на платформу и крикнул:

- Облонский! Здесь!

Но Каренина не дождалась брата, а, увидав его, решительным легким шагом

вышла из вагона. И, как только брат подошел к ней, она движением, поразившим

Вронского своею решительностью и грацией, обхватила брата левою рукой за

шею, быстро притянула к себе и крепко поцеловала. Вронский, не спуская глаз,

смотрел на нее и, сам не зная чему, улыбался. Но вспомнив, что мать ждала

его, он опять вошел в вагон.

- Не правда ли, очень мила? - сказала графиня про Каренину. - Ее муж со

мною посадил, и я очень рада была. Всю дорогу мы с ней проговорили. Ну, а

ты, говорят... vous filez le parfait amour.Tant mieux, mon cher, tant mieux.

- Я не знаю, на что вы намекаете, maman, - отвечал сын холодно. - Что

ж, maman, идем.

Каренина опять вошла в вагон, чтобы проститься с графиней.

- Ну вот, графиня, вы встретили сына, а я брата, - весело сказала она.

- И все истории мои истощились; дальше нечего было бы рассказывать.

- Ну, нет, - сказала графиня, взяв ее за руку, - я бы с вами объехала

вокруг света и не соскучилась бы., Вы одна из тех милых женщин, с которыми и

поговорить и помолчать приятно. - А о сыне вашем, пожалуйста, не думайте:

нельзя же никогда не разлучаться.

Каренина стояла неподвижно, держась чрезвычайно прямо, и глаза ее

улыбались.

- У Анны Аркадьевны, - сказала графиня, объясняя сыну, - есть сынок

восьми лет, кажется, и она никогда с ним не разлучалась и все мучается, что

оставила его.

- Да, мы все время с графиней говорили, я о своем, она о своем сыне, -

сказала Каренина, и опять улыбка осветила ее лицо, улыбка ласковая,

относившаяся к нему.

- Вероятно, это вам очень наскучило, - сказал он, сейчас, на лету,

подхватывая этот мяч кокетства, который она бросила ему. Но она, видимо, не

хотела продолжать разговора в этом тоне и обратилась к старой графине:

- Очень благодарю вас. Я и не видала, как провела вчерашний день. До

свиданья, графиня.

- Прощайте, мой дружок, - отвечала графиня. Дайте поцеловать ваше

хорошенькое личико. Я просто, по-старушечьи, прямо говорю, что полюбила вас.

Как ни казенна была эта фраза, Каренина, видимо, от души поверила и

порадовалась этому. Она покраснела, слегка нагнулась, подставила свое лицо

губам графини, опять выпрямилась и с тою же улыбкой, волновавшеюся между

губами и глазами, подала руку Вронскому. Он пожал маленькую ему поданную

руку и, как чему-то особенному, обрадовался тому энергическому пожатию, с

которым она крепко и смело тряхнула его руку. Она вышла быстрою походкой,

так странно легко носившею ее довольно полное тело.

- Очень мила, - сказала старушка.

То же самое думал ее сын. Он провожал ее глазами до тех пор, пока не

скрылась ее грациозная фигура, и улыбка остановилась на его лице. В окно он

видел, как она подошла к брату, положила ему руку на руку и что-то оживленно

начала говорить ему, очевидно о чем-то не имеющем ничего общего с ним, с

Вронским, и ему это показалось досадным.

- Ну, что, maman, вы совершенно здоровы? - повторил он, обращаясь к

матери.

- Все хорошо, прекрасно. Alexandre очень был мил. И Marie очень хороша

стала. Она очень интересна.

И опять начала рассказывать о том, что более всего интересовало ее, о

крестинах внука, для которых она ездила в Петербург, и про особенную милость

государя к старшему сыну.

- Вот и Лаврентий, - сказал Вронский, глядя в окно, - теперь пойдемте,

если угодно.

Старый дворецкий, ехавший с графиней, явился в вагон доложить, что все

готово, и графиня поднялась, чтоб идти.

- Пойдемте, теперь мало народа, - сказал Вронский.

Девушка взяла мешок и собачку, дворецкий и артельщик другие мешки.

Вронский взял под руку мать; но когда они уже выходили из вагона, вдруг

несколько человек с испуганными лицами пробежали мимо. Пробежал и начальник

станции в своей необыкновенного цвета фуражке. Очевидно, что-то случилось

необыкновенное. Народ от поезда бежал назад.

- Что?.. Что?.. Где?.. Бросился!.. задавило!.. - слышалось между

проходившими.

Степан Аркадьич с сестрой под руку, тоже с испуганными лицами,

вернулись и остановились, избегая народ, у входа в вагон.