Анна Корф и старая аптека

– Что же с ним будет? Он наделал столько долгов. Я-то ему, конечно, прощу! Но другие! Банк!

– Анечка, наверное, я ошибаюсь. Будем верить в то, что Марк все уладит.

Аня тяжело вздохнула.

– Я хочу тебя кое о чем попросить, – сказал Ренц.

– О чем же?

– Я тебя знаю. Ты такой человек. У Марка не вышло, а вину чувствуешь ты. Так?

– Почему? Я? Нет!

Они помолчали.

– Да, – наконец призналась Аня. – Действительно, чувствую. Не знаю почему. Ведь, я же не виновата?

– Ты, моя дорогая, совсем не виновата. Но Марк так умеет все повернуть, что не пройдет и дня, как ты уже будешь решать его проблемы.

– Я уже, признаться, об этом думала, пока сюда ехала.

– Тогда вот тебе моя просьба: прояви всю свою силу воли и не вмешивайся в дела Марка. Все, что ты могла для него сделать, ты сделала. А теперь отпусти его, дай ему возможность решить все самому.

– Что ж. Я попробую. Знаете, я уже думала Кожухову написать, спросить у него совет.

– Не стоит. Вернее, написать Евгению Евгеньевичу – дело хорошее. Но про Марка не пиши.

Глава 3. Обед в купеческом доме.

Обедали поздно. После того, как Аладьева и Ксения Павловна вернулись из кондитерской, а вернулись они с большим трудом, так как экипаж пропал, обе слегли в постель с головной болью.

К семи вечера, на два часа позже обыкновенного, сели за стол. Были все домашние и еще несколько человек, что всегда или почти всегда являлись к Наталье Николаевне на обед. Одним из них был преподаватель гимназии Николас Бланк. Это был старый человек. Но, несмотря на свой возраст, он все еще держался прямо и живо. Бланк был из тех людей, что постоянно находятся в движении. Он редко брал коляску, а чаще ходил пешком. Много читал, любил долгие прогулки.

С Натальей Аладьевой они приятельствовали уже много лет, с тех самых пор, как умер ее муж.

Сегодня, не изменяя своей привычки, Николас, прошагав пешком две версты, явился к Наталье Николаевне в привычный час. Однако обед задержали, и Николас Бланк стал дожидаться хозяйку в кабинете ее покойного мужа. Бланк любил эту комнату. Весь кабинет был увешан портретами Аладьевых, вплоть до его основателя – самого именитого и богатого самарского купца Степана Гавриловича Аладьева.

Историю семьи Аладьевых Бланк знал хорошо. Более того, он был знаком с самим Степаном Гавриловичем, а его старший брат – Генрих Бланк – был поверенным у Степана Гавриловича и именно он составлял его завещание.

Портрет Степана Аладьева был больше прочих и висел в самом центре стены напротив окна. Со всех сторон он был окружен портретами детей и внуков, а их у него было тридцать семь человек: одиннадцать детей и двадцать шесть внуков.

Лицо у Степана Гавриловича было худое, вытянутое, с длинной курчавой бородой. Умные серьезные глаза, а в них – бесконечная усталость.

Тяжелую жизнь прожил Степан Аладьев, но ни разу Бланк не слышал, чтобы он на что-то жаловался. Ни на то, что барин не хотел его на волю отпускать. Ни на то, что его первый сальный заводик сгорел дотла. Не жаловался, когда умерла первая жена. Не жаловался, когда умерла вторая жена.

Наоборот, чтобы не случалось со Степаном Аладьевым, во всем он видел повод работать еще усерднее. Когда сгорел его маленький завод по топке сала – дело всей его жизни, Степану Гавриловичу было уже за шестьдесят. Всю жизнь он стремился к тому, чтобы построить что-то свое и вот это «свое» сгорело.

Но ни тот человек был Аладьев, чтобы задаваться вопросом: «За что?». Нет, это был человек практичный и мыслил он рационально. Да, завод сгорел. Да, ничего не осталось. Но есть опыт, есть руки.

Степан Гаврилович занял у богатого односельчанина денег, причем сумма была настолько большой, что дать ее могли только человеку действительно честному и уж точно с головой на плечах. С заемными деньгами и с огромной семьей Аладьев отправился в Самару и тут уже построил большое производство. Топил сало и возил его в Москву и Санкт-Петербург, где был большой спрос.

Аладьев выплатил долг за три года. И скоро стал самым богатым человеком в Самаре.

Бланк все еще разглядывал портрет основателя династии, когда в кабинет вошла Наталья Аладьева.

– А я вас звать пришла, – сказала она. – Пойдемте обедать. Уж, простите, что задержали сегодня. Слышали, наверное, что произошло в кондитерской у Марка?

– Слышал. Как же не слышать?! Весь город говорит. Думаю, привирают порядочно.

– Ох, как бы ни наоборот. Ужас, что вышло!

– Но ведь никто не погиб? – спросил Бланк.

– Что? Ах, господи! Нет! Все живы. Но натерпелись, говорю вам.

Прошли в столовую. Там тоже все разговоры велись только о том, что произошло в кондитерской. Жалели Марка и уже делали предположения, как бы ему помочь. Самого Марка за столом не было. Его не видели с самого утра. Как только он закрыл кондитерскую, тотчас куда-то исчез. Ждали его к обеду, но он не явился.

Одна лишь Аня не участвовала в разговоре о том, что же следует предпринять и как теперь спасать Марка. Она сидела, надувшись, и молчала весь вечер.