Анна Павлова. «Неумирающий лебедь»

Но она, как и все, была наслышана о ловкости импресарио, особенно американских, о том, как те оставляют доверчивых европейцев без цента в кармане и с кабальным договором. Конечно, ожидать подобного от директора «Метрополитен-опера» грешно, но все же… И что она скажет завтра Виктору, когда тот вернется из поездки? Что ей через несколько дней срочно уезжать, чтобы успеть к началу гастролей на другую сторону океана? Кто же поверит, что она решила так вдруг? Да, договор был написан давно, еще во время ее гастролей в Берлине, но сроки не стояли, Дандре не поверит в срочность ее решения, подумает, что намеренно обманула.

Она долго лежала без сна, размышляя, как преподнести все Виктору. К тому же, оставляя Дандре в Петербурге даже на месяц (плюс переезды и путешествие морем туда и обратно), она рисковала, вернувшись, действительно обнаружить в квартире на Итальянской баронессу Дандре.

Анну охватило отчаянье.

И вдруг она придумала!

Дандре разрыву с Мариинкой и срочным гастролям в Америке действительно удивился, ее предложение поехать в качестве ее импресарио не принял:

– Какой из меня импресарио? Я статский советник и барон, а не администратор-побегунчик.

– Но ведь Дягилев занимается организацией гастролей и вполне успешно, – попыталась возразить Павлова.

– Я не Дягилев.

Не стал добавлять, что Серж работает с целой труппой, а не с одной балериной, даже известной.

– А почему ты не хочешь танцевать у Сержа? Вы же договорились?

Анну меньше всего интересовали сейчас дела Дягилева, она пошла ва-банк, понимая, что другого случая просто может не быть.

– Тогда женись на мне и поедешь в качестве мужа.

И Дандре не свел все к шутке, как в прошлый раз, он… отказался!

– Нет, Аннушка. Нет.

Не добавил, что бароны не женятся на балеринах, но можно и не объяснять…

Это было не просто унижение.

Он растоптал ее, уничтожил, показал настоящее место.

Она лишь содержанка, красивая игрушка, пусть талантливая, пусть очень ценная, уже знаменитая, но игрушка. На таких не женятся.

Сил хватило только на то, чтобы не разреветься от обиды прямо у него на глазах. Виктор, как и все мужчины, терпеть не мог женских слез, к тому же чувствовал себя неловко, потому отговорился делами и поспешил уйти. Хорошо поступил, Анна была на грани истерики, которых будет еще немало в ее жизни.

К лицу пришлось прикладывать лед, чтобы снять отеки от слез – Анна все же не выдержала и наревелась вволю.

Дандре приехал проводить их, снова стояли коричневые вагоны «Норд-экспресса», только теперь предстояло ехать через всю Европу, чтобы успеть на пароход в Америку.

– Аннушка, может…

Договорить не дала, собрав все силы, ответила предельно холодно:

– Не ждите меня, барон, я не вернусь. Квартиру можете сдать, а вещи отвезти моей матери. И прощайте.

Дандре смотрел ей вслед, пока шла под ручку с примчавшимся из Москвы Мордкиным, и вздыхал. Никто не знал, что у щеголя и мота барона Дандре уже не было средств достойно содержать красивую строптивую возлюбленную ни в качестве любовницы, ни в качестве жены. И не было больше приятелей, которые могли бы поддержать, – круг балетоманов Петербурга стремительно разваливался. Но она права – бароны на балеринах не женятся.

Гастроли в Нью-Йорке начались с неприятности, во всяком случае, так посчитал бы любой другой, но не Павлова. У нее была возможность танцевать в «Метрополитен-опера» в «Коппелии» Делиба с Мордкиным в качестве партнера и местным кордебалетом. О какой неприятности можно говорить? Да, директор Итальянской оперы, которая в то время занимала здание, не пожелал уступать место, и балет пришлось давать после оперного спектакля, да еще и трехчасового! Кто же будет ждать столько времени, чтобы посмотреть какие-то там танцы?

– Сколько они будут возиться?! – Павлова все же не смогла удержаться от возмущения и была права. Близилась полночь, а рабочие все готовили сцену для ее выступления. – Зрители заснут, прежде чем рабочие закончат переоборудование.

Мордкин мрачно заметил:

– Не заснут, слишком шумно.

В зале действительно почти никого не осталось, но самые терпеливые были вознаграждены сполна! Оказалось, что балет очень красивое и вдохновляющее искусство.

На следующий день «Коппелию» давали первой, а оперу пришлось надолго задержать из-за не отпускавших Павлову со сцены зрителей. Но оперные артисты в претензии не были – они тоже смотрели балет.

Наутро пресса захлебывалась от восторга, рассказывая о выступлениях Павловой, а Канн ликовал, готовя новый договор о гастролях осенью.

После Нью-Йорка последовали Бостон, Филадельфия, Балтимор, Сан-Франциско… И всюду аплодисменты, цветы, приветственные возгласы и захлебывающаяся от восторга пресса.

Анна раскрывала газету, смотрела, практически ничего не понимая, поскольку английским не владела. Но ее фотографии если не на первой полосе, то близко к тому, значит, восторг. Знала, что русские газеты непременно перепечатают, а статьи попадут на глаза Виктору Дандре. Только нужны ли барону такие новости?