Аннабелла

После того как ребёнок заснул, они долго сидели у кроватки, вспоминая разные истории из детства, пока не убедились, что она крепко спит. Вместе возвратились в зал, она предложила выпить ещё по чашечке кофе. Пока она громыхала посудой на кухне, его внимание привлёк сонник, который почему-то лежал на полу около дивана с закладкой на одной из страниц. Он раскрыл его и прочёл следующее: «Если вам приснилось убаюкивание ребёнка,

то это избавление – событие, с которым каждый из нас сталкивается на том или ином жизненном этапе. Независимо от того, идет ли речь о семейной жизни, работе или планете Земля, иногда наилучшим выходом из какой-либо ситуации является простой уход от неё».

– А знаешь, Аннабелла, я не верю сонникам, а тем более снам, потому что я их никогда не вижу.

– Если я щас тебе расскажу, что я видела прошлой ночью, ты ляжешь здесь.

– Расскажи, и я лягу на этот диван, на пол, на кровать, куда угодно, но только с тобой, ты только скажи.

– Объясни мне лучше, как ты до такой жизни докатился?

– В смысле? Не понял, о чём ты?

– По проституткам ходишь, у тебя есть жена, дети?

– Когда-то была у меня семья, щас нет.

– Ты изменял своей жене, и она тебя выгнала из дома.

– Как ты узнала? – с деланным удивлением. – А впрочем, что тут скрывать, так и было. Я полюбил её подругу, и она узнала об этом. Мы разошлись, я пожил немного с ней, и она ушла к другому, банальная история, каких тысячи.

– И это всё.

– Нет, не всё. Видеть, держать в руках Изабеллу, её смех, голос для меня стал смыслом всей жизни, и потерять это всё в один весенний день было больно вдвойне – ни семьи, ни любви, – сокрушённо мотая головой. – Без неё я меня потерял и не знаю, смогу ли теперь возвратиться к себе, в чьих объятиях я найду долгожданный душевный покой. И что самое печальное, всё это я понял, только когда мы расстались, на своей шкуре ощутил, насколько она была мне дорога. Я и щас пытаюсь её позабыть в продажных ласках женщин чужих, в вине, в работе. Нет, нет, конечно, я себя не оправдываю, меня очень трудно понять, как это так получилось – изменять супруге с её лучшей подругой. Единственное, что я могу сказать себе в оправдание, многое я тогда не понимал, стечение обстоятельств, и любовь как сильный разряд электричества, бьёт беспощадно, не спастись никому.

– У меня немного проще, – задумчиво отпивая долгий глоток горького кофе, начала Аннабелла, – я долго терпела измену, но побои – это было уже выше моих сил, я забрала ребёнка и просто ушла, громко хлопнув дверь на прощание. Сначала приют для битых женщин, потом назад к родителям.

– Представляю, как ты меня щас ненавидишь, – глядя на неё с состраданием.

– Я с детства мечтала выйти замуж за хорошего, доброго человека, – не обращая внимания на его слова, – засыпала и видела во сне – мечту, уползающую в крысиную нору, слышала биение его сердца, шёпот шелеста опавших листьев по дороге, которой он шёл, я кричала серым облакам, чтобы они замолчали, они смеялись мне в ответ. И когда это случилось, мне показалось, что я самый счастливый человек в этом мире, по крайней мере, я верила в это. Однако люди разные, и никому не известно – кто и как себя поведёт потом, в той или иной ситуации, а насчёт ненавидеть, уже прошло, перегорело в душе, осталась только зола от всего этого и одно желание – жить и жить свободно. Когда мы расстались, я, как в детстве когда-то, надолго уходила из дома, оставив ребёнка на мать, долго бродила по улицам, разговаривала с деревьями, советовала птицам лететь на север, потому что на юге им будет жарко. Люди смотрели и смеялись надо мной, думали, что я тронутая или пьяна. Мне стало страшно, я начала бояться людей, сторониться их и заболела. Родители нашли хорошего психиатра, он стал меня лечить таблетками, от которых меня рвало и всю трясло. Я стала слышать ритмы африканских танцев с Гвинеи и плясала дома до изнеможения, по ночам в одной рубашке искала новую планету среди звёзд, чтобы назвать её твоим именем.

– Моим именем? – с удивлением.

– Да, да, только я не знала тогда, как тебя зовут. Одиночество не страшно, в нём есть сладость свободы, равнодушие к окружающим. Как-то раз, гуляя по улицам, я заметила парочку симпатичных старичков, сидящих на двухсторонней скамейке, она держала его за руку, прислонившись к нему головой. Я подсела сзади и стала слушать, о чём они говорят.

– Ты знаешь, – сказала она, – я скоро умру.

– Даже, не мечтай, – возразил он сердито, – только после меня.

Она хихикнула по-старушечьи в ответ и сказала, прижавшись к нему:

– Ладно, ладно, не шуми, мы вместе уйдём, только я первая.

– Опять ты за старое, – строго.

– Ну посуди сам, ты же любишь ромашковый чай по вечерам с булочкой. Надо будет чайник вскипятить, булочек испечь, приготовить всё к твоему приходу.

– О! Неисправимая старушка, ты и там меня булочками собираешься кормить, – со смехом.

– А ты, ворчливый старик, вечно недовольный.