Annularis (СИ)

Он не помнил толком, что делал — только отрывками. Вот Тики мнет его ягодицы, а вот Аллен в отместку кусает его за ухо, ерзая и потираясь об него всем телом — дразня буквально зудящие соски горячим прикосновением и поваливая парня обратно на кровать.

Сегодня он будет брать его, насыщаться им полностью, насколько это возможно.

Хрипло смеющийся Тики, явно понявший его желания, был, кажется, совершенно не против.

Аллен довольно мурлыкнул ему в живот, прикусив кожу ниже пупка, и с восторгом взглянул вверх, на раскрасневшегося Микка, такого непривычного и соблазнительного, но совершенно прекрасного.

Внутри все горело. Всё просто пылало. Он любовался им и никак не мог насытиться, никак не мог успокоиться — в жарком нетерпении обследовал тело, с жадностью целовал и прижимал к себе, словно боялся не успеть, хотя постоянно повторял себе, что теперь у них просто вагон времени. С тележкой.

На мгновение Аллен замер, когда коснулся влажными пальцами ануса Тики, и пожалел, что не притащил с собой смазку, хотя очень хотел её взять. Вот только зачем — непонятно, учитывая то, что шел просто поговорить, пусть и ужасно хотел наконец прикоснуться.

Тики развел ноги шире, жмурясь и сладко прикусывая губу, и потянулся поцеловать Аллена, мягко поглаживая его по затылку и шумно выдыхая в рот, когда юноша ввел в него первый палец.

Стыдно не было. Совсем. Аллен всегда ощущал жгучий стыд вперемешку с возбуждением, когда в острый период лихорадки начинал себя разрабатывать, но здесь не было ничего, кроме желания, бушующим пожаром разразившегося в паху и пускающего по венам пламя.

Как хорошо, что везде звукоизоляция.

Как хорошо, что дверь заперта.

Никто не услышит, как Тики красиво стонет, отзываясь на каждое движение пальцев внутри него.

Когда Аллен ввёл в него третий палец, парень с присвистом вдохнул, и Уолкер даже испугался на мгновение, что делает что-то не то, но Микк, видно, заметивший его волнение, успокаивающе улыбнулся и сам подался вперёд, отчего юноша принялся целовать его везде, куда мог достать.

А потом Аллен погрузился в прохладную тесноту (подумать только, Тики даже внутри был таким же холодным) уже собственным истекающим смазкой членом и гортанно зарычал от удовольствия.

Чёрт подери. Просто чёрт.

О Боже.

Ну почему он сдерживал себя эти чёртовы почти два месяца? С того самого утра, самого восхитительного утра в его тогда идиотской жизни, когда уверял себя, что всё это просто химия.

А не любовь и привязанность.

Аллен двигался внутри хрипло стонущего Тики, любовался им, целовал его, одаривал своей лаской и нежностью, заставлял понять, что Микк ему необходим как воздух.

И Тики отвечал — обнял его ногами за талию и сам тянулся, подставляя испещренное метками шрамов и засосов тело под руки и рот, и кусался и целовал его. Щеки, губы, плечи, шея… Как будто клейма расставлял — от его прикосновений все пылало и мельтешило перед глазами, руки дрожали, язык заплетался…

— О господи, мой хороший… — Аллен дернулся, ощущая новый прилив возбуждения, стоило ему только услышать, как Тики вот так зовет его, и сгреб его в охапку, приподнимая над кроватью и толкаясь глубже и резче.

Тики испустил длинный судорожный стон и зарылся рукой в его волосы, на какой-то момент замолкая, но только ради того, чтобы потом горячо зашептать Аллену в ухо, что тот — его, и бережно скользнуть пальцами по его животу, присваивая себе и растущую внутри юноши жизнь.

Уолкер глухо рассмеялся, отвечая на его шёпот мурчанием и низкими долгими стонами. Он не хотел говорить — он вообще не любил говорить, если честно. Зачем говорить, когда действия показывают всё намного лучше?

В детстве он понимал это, а потому иногда целыми днями пропадал в зоопарке вместе со зверями и отцом, который рассказывал про каждого из них: про повадки, про рацион, про классификацию и другие интересные факты, а Аллен слушал и разговаривал с ними.

Тогда это казалось ему естественным.

Он не говорил до шести лет, пока наконец не понял, что является человеком.

А с десяти запретил себе использовать все животные повадки, проклиная свою природу.

А сейчас лежит на Тики и мурлычет как самый настоящий кот. И счастлив. И ему плевать на эту звериную природу.

Аллен тяжело задышал парню в грудь, сжав его член и принявшись водить по нему пальцами, ловя протяжные стоны губами и целуя лицо, и через несколько минут Микк кончил ему в кулак, судорожно сжимая в себе, заставляя исступленно вскрикнуть, толкнуться в последний раз и излиться следом.

Так они и лежали в обнимку в разворошенной кровати — горячие, потные, выпачканные в сперме — и Аллен был совершенно точно доволен происходящим. Тики лениво гладил его по спине, словно убаюкивая, и юноша тихо мурлыкал, ощущая, как широкая ладонь скользит по коже, спускаясь от лопаток к пояснице, и действительно немного задремывая.

— Прекрасный ответ, — наконец тихо выдохнул Микк в тишину комнаты, и Уолкер вскинул голову, всматриваясь в его лицо. — А теперь словами, — между тем, наблюдая за ним из-под ресниц, продолжал тот. — Аллен, ты любил меня хоть немного все это время?