Annularis (СИ)

Но ведь теперь, когда Уолкер пытался с ним поговорить, Микк сам не шёл на контакт! Игнорировал, прикрывался каким-то делами, был деланно вежливым и отстранённым.

И это в какой-то момент начало раздражать.

Атмосфера отчуждения между Алленом и Тики царила после того разговора ещё пару дней, прежде чем Уолкер устал терпеть это молчание и решил прийти к парню сам. Это решение далось ему нелегко, но он знал, что пора расставить над «i» все точки и просто прийти к чему-то.

Потому что Аллен устал бояться и себя, и Тики, и всего мира. Иногда ему казалось, что после смерти Адама он не боится уже ничего, но это было, конечно, ложью. Колени у юноши начинали подкашиваться от одной только мысли о том, что ему скажет Тики, когда они все-таки поговорят.

Потому что, с одной стороны, Уолкер не хотел, чтобы Микк оттолкнул его. Уже в открытую, а не как прежде. Чёрт подери, Тики уже почти три недели был на Ковчеге, а они так и не поговорили! Потому что один определённый парень намеренно игнорировал и пресекал все попытки завести разговор. А с другой стороны, Аллен до ужаса хотел Микка.

Хотел обнять, поцеловать, потереться о него в поисках ласки, хотел просто посидеть рядом и поговорить, посмеяться. Хотел вновь травить свои шутки, которые все находили идиотскими, хотел смотреть в золотые глаза и наблюдать, как тот рисует.

Аллен устал от этого.

И сейчас ему казалось, что легче было просто, наконец, со всем этим разобраться.

Если Тики его прогонит, то так тому и быть. Только, возможно, Уолкер ему на прощание с ноги вдарит, но это просто уже издержки беременности.

Аллен пришел за объяснениями ближе к вечеру, когда Ковчег снова неприступной цитаделью завис в воздухе (поэтичная Линали иногда сравнивала его с Асгардом), а все члены экипажа разошлись на отдых по своим привычным местам. Номера на двери во владения Тики все также не было — юноша не удержался, пока присматривал за парнем, и заглянул во все углы его каюты, силясь понять, оставил Микк номерной знак или нет, но так ничего и не нашел.

Неужели эта цифра на двери настолько его задевала?..

Эта мысль была мимолетной и какой-то скорее фоновой, потому что когда Аллен в третий раз занес руку, но так и не постучал, то почувствовал необходимость чем-то себя отвлечь.

Он должен был быть спокоен и абсолютно пуст, когда Тики откроет дверь и спросит, чего от него хотят.

Или не должен… быть… спокоен…

Аллен поджал губы, матеря себя на тех пяти языках, какие были ему известны, и наконец постучал.

Дверь раскрылась только через несколько минут, за которые Уолкер успел уже попытаться сбежать, ударить себя по макушке и вернуться, а потом повторить это три раза. Тики явно не ожидал его прихода. И Аллен обматерил себя, покрываясь холодным потом, и впился жадным взглядом в удивлённо приподнятую бровь, в золотые глубокие глаза, в родинку на скуле, в бледные ключицы, сейчас полуприкрытые свободной футболкой.

Кажется, кое-кому просто нужно было слегка позабавиться со своими игрушками перед приходом. Чтобы успокоиться. И думать о том, как нужно извиниться. А не завалить парня прямо на пороге.

Аллен вздохнул, собираясь с мыслями, и серьёзно поджал губы. Что-что, а собираться с мыслями в рекордные сроки он умел — с Ковчегом приходилось и не такие марафоны устраивать.

Тики сразу же как-то заледенел. Снова в той самой манере — словно покрываясь толстой коркой льда, скрывая себя от чужих взглядов.

— Кап…

— Нам нужно поговорить, — перебил его Аллен, сглотнув и всей душой надеясь, что голос у него не дрогнул.

Парень вскинул бровь, тут же утрачивая свою очаровательную сонную рассеянность, и смерил юношу очень серьезным и не слишком довольным взглядом.

— А ты уверен?

Аллен коротко кивнул, и Тики шагнул в сторону, пропуская его в свою комнату и запирая за ним дверь.

— Почему… твоя комната… такая? — на секунду потерявшись в своих мыслях и оттого подрастеряв решимость, выдохнул Уолкер, когда Тики вернулся к разворошенной постели (похоже, он действительно спал, и не сказать, что очень уж спокойно). — Она ведь должна быть… цветной, — выдавил он из себя, когда Микк прожег его откровенно недружелюбным взглядом и коротко хмыкнул.

— Это было давно, — заметил парень. — Когда я еще пытался как-то подогревать в себе эту выдуманную неприязнь к тебе, — он зачесал пальцами назад взъерошенные вьющиеся волосы и вздохнул. — Ты пришел поговорить об этом?

Аллен заломил пальцы, сам того не замечая, и коротко отозвался, совершенно не представляя, с чего начать:

— Нет. Я хотел…

— Тогда мой вопрос, — перебил его Микк, потерев подушечкой пальца переносицу и на секунду зажмурившись. — Раз уж ты настолько готов говорить без своих обычных шуточек, что нагрянул ко мне в первом часу ночи… Не просветишь, когда собирался сказать мне о нашем ребенке?

Слово «наш» на секунду согрело, и Аллен почти улыбнулся… Но наткнулся на прямой требовательный взгляд и шумно вздохнул, тщетно стремясь сдержать себя и не схватить Микка за волосы, просто пресекая все его последующие колкие нападки поцелуем — как можно более глубоким и откровенным.

Так он только всё испортит.