Annularis (СИ)

Но сейчас… сейчас он будет оберегать его как зеницу ока. И если Тики оттолкнёт, то Аллен против не будет. Заслужил. Предал, испугался, усомнился — юноша совершенно не будет удивлён, если Микк даже говорить с ним не захочет.

На Ковчеге его встретили ошеломлением и обрадованным удивлением. Хев сразу же укутала Аллена собой словно плащом, — она так делала и в первую беременность, — даруя лёгкое ощущение защищённости.

— Лоу Фа, открывай свою лабораторию, — скомандовал Уолкер, ласково поглаживая Тики по щеке и не смея даже оторвать от него взгляда. Парень был ещё бледнее обычного, и это заставляло юношу не на шутку за него беспокоиться.

Фа тут же взбегалась, отмирая, и торопливо бросилась открывать свою лабораторию — там всегда были нужные медикаменты и кушетка на такой случай. Члены экипажа предпочитали при болезни валяться по своим комнатам, но первую помощь получали всегда.

Аллен аккуратно уложил Тики на кушетку и сполз рядом с ним на пол, разрешая себе ещё минуту слабости и прижимаясь лбом к его руке. Он хотел как-то остудить себя, чтобы просто не наброситься на парня с поцелуями.

Потому что он был живой.

Господи, он живой.

— Н-надо сказать Тиму, — наконец устало выдавил парень.

И, коротко потёршись носом о щеку Тики, бросился из лаборатории к мальчику, который сейчас постоянно находился в своей каюте и безвылазно лежал на кровати, слишком уставший и высушенный для того, чтобы хотя бы просто подняться.

Запуск в пять лет — слишком разрушающе для ребёнка.

Тимоти встретил его обрадованной улыбкой и потянул ручки, стоило только присесть на краешек его кровати.

— Ты нашёл его? — глухо выдохнул он с улыбкой, и Аллен нашёл в себе силы, чтобы просто кивнуть и прижать мальчика к себе, вслушиваясь в заливистый смех. — А я знал, знал, знал!

Следующие несколько дней Уолкер, всё-таки подняв Ковчег в небо и направив его к Ордену в Румынию, проводил то в каюте Тики, то у Тима. Правда, Аллен порывался упросить Лоу Фа оставить парня у нее в лаборатории, потому что заходить в каюту Микка он боялся, а находиться рядом с ним хотелось до боли. Но девушка категорически отказалась, объясняя всё это тем, что в лаборатории попросту неудобно следить за пациентом.

Поэтому Аллен очень долго мялся перед дверью в каюту, ругая себя и всё-таки думая обустроить что-то вроде лазарета, пока не зашёл к Тики. И — обомлел. Комната точно было разноцветной — Уолкер это помнил. Она была вся расписана джунглями, небом и облаками, и, наверное, именно после того, как Хев показала ему это, юноша и понял, что Микку просто необходимы альбомы и краски.

Но сейчас стены были белыми. Белоснежными, стерильными, раздражающе белыми.

Юноша непонимающе осмотрелся и прикусил губу, не зная, что об этом думать. Тики замечательно рисовал ещё до получения в своё распоряжение любимых игрушек Маны, так почему же он… И когда?..

Думать об этом не хотелось. Аллен присел на самый угол кровати парня и убито вздохнул, думая о том, как всё-таки надо тщательно обдумывать с Микком все свои действия и слова. Тот был, как оказалось, ужасно обидчив, но очень хорошо это скрывал, если оно требовалось. И именно поэтому сейчас Уолкер не мог даже угадать, когда же успел задеть парня так, что тот вернул своей комнате вид… лаборатории.

Тики не приходил в себя долго. За это время Аллен успел несколько раз сдержать себя от явно лишних сейчас нежностей, осмотреться и заметить на прикроватной тумбочке пухлый ежедневник в кожаной обложке.

Как потом оказалось, это был не просто ежедневник, а лабораторный журнал. Тот самый лабораторный журнал, который был почти у каждого из членов экипажа — для каждого экспериментального образца заводили такой.

Аллен боялся брать его в руки, а потому успешно игнорировал те самые несколько дней, что пробыл в каюте Тики, иногда всё-таки не сдерживаясь и украдкой то целуя его в лоб, то трясь о скулы и шею.

Брать журнал не хотелось ещё и потому, что это казалось чем-то постыдным: словно копаться в душе без разрешения. А Аллен и так уже слишком сильно провинился перед Микком, чтобы теперь ещё и будто вор какой-то заглядывать в эти записи.

Тики просыпался несколько раз, но явно плохо ориентировался в пространстве. Только завидев белые стены каюты, он дергался и порывался вскочить, словно пугаясь, но успокаивался, как только Аллен начинал разговаривать с ним.

Это радовало, но совсем немного. Ковчег медленно двигался в сторону штаба Ордена, почти постоянно пребывая на автопилоте, но никто не жаловался, и, в общем, Аллена не трогали, за что юноша был ребятам безмерно благодарен.

Что с Тики происходит, сказать было сложно, потому как никто не знал, что именно с ним делали в лаборатории, и Лоу Фа могла мало чем помочь. Помочь мог только сам Тики, но тот… спал. Фа говорила об этом с удивлением и только пожимала плечами в ответ на обрушившийся на неё поток вопросов.

«Я знаю, что вы волнуетесь, капитан», — мягко сказала ему она, — «но Тики и правда спит — как будто запрограммирован восстанавливаться таким методом. Так что придётся ждать».

И Аллен ждал.