Annularis (СИ)

— Я боюсь за тебя, — сразу же ответил тот, чмокнув мальчика в лоб. — Пусть Цукиками ты и нравишься, управлять-то пока не умеешь, — пожал он плечами и, увидев погрустневший взгляд, хитро улыбнулся, — поэтому учить тебя буду, непоседа.

Тимоти радостно подпрыгнул, хлопнув в ладоши, и, уже успев отцепиться от Уолкера, снова бросился тому на шею, вызвав сиплый смешок.

— Спаси-и-и-ибо! — счастливо протянул ребёнок.

Тики наблюдал за ними молча, чувствуя, как всё у него тянется к теплу Аллена, греется и купается в его свете, как тело оттаивает и словно бы обретает лёгкость.

Микку хотелось обнять их. Обнять своего мальчика до хруста в костях, зацеловать, занежить и окутать заботой. Защитой.

Чтобы больше никто не смел трогать его.

— Спасибо, что унес его оттуда, — склонив голову набок, улыбнулся юноша, обращаясь к Тики и мягко сверкая глазами.

Снова такой необыкновенно живой, настоящий и яркий. Он подкупал каждым жестом, каждым взглядом, каждым словом.

Тики был ужасно рад, что он жив. Что он существует. Что Канда не позволил ему наделать глупостей тогда, много лет назад, когда он остался один. Микк даже подошел бы поблагодарить его за это, не будь его слова в таком случае прямым доказательством его осведомленности.

Но что ж… Этот мост он пересечет в свой час.

— Я слышал, как Тим весело визжит в ванной, так что решил вас здесь подождать, но вы все не выходили, вот я и… прикорнул, — между тем пояснил Аллен.

Тики кивнул, отчего-то не решаясь и слова сказать, и осторожно заправил выбившуюся рыжую прядь ему за ухо. Уолкер прикрыл глаза, замерев на месте, и сглотнул, никак не показывая своего отказа или неприязни. Тим заворочался, требовательно потянув юношу за прядь, вынуждая прижаться щекой к ладони Микка, и Аллен стремительно покраснел, возмущённо щипнув расхохотавшегося мальчика за бок.

Ещё несколько минут они препирались на нескольких языках, после чего юноша сладко зевнул и встряхнул головой, словно прогоняя сон.

— Нет, тебе действительно надо поспать, — решительно мотнув головой, обратился Тики к нему, с каким-то странным упоением и удовольствием наблюдая за мягкими улыбками и размеренными движениями. Аллен вообще отчего-то стал казаться намного мягче и нежнее, чем раньше. — С Тимом я посижу. Поспи хотя бы до завтрака, иначе свалишься где-нибудь.

Возможно, видение этой нежности пришло с осознанием его прошлого. С осознанием того, что он сумел сохранить себя.

Уолкер смешно наморщил нос и снова мотнул головой в знак отрицания.

— Ты разбалуешь меня своей безотказной заботой, и я обленюсь и обнаглею, — отозвался он, однако хитро щуря глаза и снова вызывая в Тики непреодолимое желание поцеловать его и не выпускать из своих рук.

Тимоти с интересом следил за ними, и в выражении его лица Микку ясно виделось какое-то затаенное торжество — так радуется человек, у которого все идет согласно плану. Не жмись Тим к нему не так давно в слезах, Тики даже подумал бы, что он спланировал всю эту ситуацию специально.

Но наигранности здесь не было ни в одном жесте, и происходящее просто поражало своей естественностью.

— Ладно, — вновь глубоко зевнул Аллен, явно по-своему истолковав молчание Тики, — уговорил, иду спать, — пробормотал он и, чмокнув напоследок ребёнка в макушку, встал с кресла. Он благодарно кивнул парню, явно не зная, что сказать и надо ли вообще что-либо говорить, и, смущённо улыбнувшись, вышел из комнаты.

Микк ещё несколько секунд смотрел ему вслед, чувствуя, как губы расползаются в стороны в идиотской улыбке, и обернулся, ощутив пристальный взгляд.

Тимоти подозрительно прищурился, состроив смешную мордашку.

— А почему ты его не поцеловал?

И откуда только этот малявка берёт такие вопросы? Ответить на них всегда было сложно, солгать — просто невозможно, а не отвечать — не вариант.

Да и в общем-то… Тики поймал себя на том, что не может врать детям. Детей в его опыте было мало, конечно — только Клара и Тим, — но им, в отличие от других людей, он не сказал неправды ни одного чертового раза даже ради их же собственного спокойствия.

— Я боюсь, что он оттолкнет меня, — наконец вздохнул Микк, растерянно потирая ладонью лоб и снова чувствуя, что краснеет.

Как он может краснеть перед ребенком, пусть и задающим ему такие вопросы?!

Он вообще стал как-то слишком часто краснеть.

— Но он же ведь тоже этого хочет, — Тимоти озадаченно наморщил нос и закопался в свое одеяло, которое они с Тики с час назад умудрились как-то не запачкать кровью. — Этого, наверное, только слепой не видит, — фыркнул он, — того, как вы друг друга взглядами пожираете!

— Я вот все не могу понять, откуда такие мысли берутся в твоей голове, — неловко усмехнулся в ответ Тики, чувствуя, что смущение становится уже просто нестерпимым.

— Может, я слишком много времени провел с дедой, — легко пожал плечами мальчик. — Так ответь на мой вопрос, — с совершенно детской непосредственностью потребовал он.

Микк закатил глаза, чувствуя себя идиотом, потому что смущается и мнётся перед ребёнком, но буркнул, тяжело вздохнув:

— Взгляды и действия — вещи совершенно разные, Тим.