Anorex-a-Gogo (СИ)

Это кажущееся простым прикосновение возвращает Джерарда обратно к жизни, его словно ударяет током. Его губы размыкаются, и почти что рычание вырывается из его горла. Он вытаскивает свою руку из моей и подходит прямо к Оуэну. Он сантиметра на два его выше, хоть и худее килограммов на пять. Тем не менее, Джерард выглядит чертовски пугающе.

Оуэн вздрагивает, и его улыбка сползает, пока Джерард подходит прямо к нему и практически прижимается к его груди.

– Ты вообще, блять, думаешь, что делаешь, пидор? – выплёвывает Оуэн.

Джерард фыркает.

– Пидор? Что насчёт тебя? Видно, у тебя нет памятки, но когда ты трахаешь парней, то тоже становишься геем.

Улыбка Оуэна быстро превращается в уродливый мрачный взгляд.

– Ты даже не знаешь, что ты, блять, несёшь, – его голос угрожающий.

– Я знаю больше, чем ты думаешь.

Джерард делает шаг назад, и, кажется, оборачивается, чтобы отойти ко мне, замершему и приклеенному к ковру. Но в последний момент он разворачивается обратно и бьёт Оуэна прямо в челюсть. Меня передёргивает, когда кулак впечатывается в кость, и треск эхом отдаётся в ушах.

Удар такой силы, что Оуэн отлетает к стене и обрушивается на пол. Джерард, прижимая кулак к своей груди, громко ругается сначала на английском, а затем язык становится похож на итальянский. Его пальцы уже опухают и отекают, и я уверен, что они сломаны.

Он подходит к Оуэну, который стонет и катается по полу, держась за челюсть. Джерард поднимает ногу и чуть менее резко ставит её на грудь Оуэна, достаточно сильно придавливая его к полу. Хотя Оуэн в любом случае вряд ли смог бы встать. И первый раз в его жизни он выглядит... испуганным.

– Ты, блять, думал, что тому, что ты делаешь, есть оправдание? Что мучить людей нормально, если в итоге ты получишь хороший трах? – спрашивает Джерард опасно низким голосом. Его правая рука бесполезно болтается рядом с его боком, а другая сжата в кулак. – Ты думал, что тебе всё сойдёт с рук, больной ублюдок?

Оуэн скулит от боли, когда старые конверсы Джерарда сильней надавливают на его грудь. Его глаза бешеные.

– Я хочу, чтобы ты посмотрел на Фрэнки, своего брата, в его глаза, а потом сказал мне, что ты видишь, – продолжает Джерард.

Когда Оуэн отказывается, Джерард пинает его под рёбра. Он задыхается и медленно поворачивает голову в мою сторону.

Наши глаза встречаются. И кошмары снова и снова встают у меня перед глазами. Бесконечные, болезненные ночи. Боль при потере того, что принадлежит мне. Страх. Онемение. Покалывание, ледяное онемение, которое никогда не оставляло мои конечности в течение семи лет. Я чувствую, что мои маленькие и почти не существующие вдохи замораживаются внутри моих лёгких. В результате я смешно и с шумом задыхаюсь каждый раз, когда втягиваю воздух.

– А теперь скажи мне, что ты видишь.

Оуэн просто скулит и смотрит на меня.

– Ты, блять, не видишь? Самый невинный мальчик в мире стоит прямо перед тобой, и ты разрушил его. Ты - кусок дерьма, украл его невинность. Ты украл её, даже не думая о последствиях.

И с этими словами Джерард убирает ногу с груди Оуэна. Оуэн делает глубокий вдох, пытаясь восстановить дыхание, по его щекам текут слёзы. Он тут же сворачивается, рыдая в стену.

Я отворачиваюсь. Это неправильно. Ничего из этого не должно было случиться. Оуэн трахал меня так долго, так долго. Но он был моим братом, он пользовался тем, что был моим братом...

Джерард идёт обратно ко мне, его губы сжаты в тонкую линию. В первый раз за неделю я понимаю, что он старше. Он на три года старше меня, на год старше Оуэна. Но в этот момент он кажется намного старше, старше, чем я могу себе представить. Он выглядит не по годам взрослым.

Я смотрю обратно на Оуэна, который снова смотрит на меня. Проходят секунды, Джерард снова берёт меня за руку, мы должны уходить. Мы начинаем идти, рука в руке, мой рюкзак снова на его плече. Я тупо следую за ним, не отрывая глаз от Оуэна. Когда мы проходим мимо него, он улыбается сквозь слёзы. Я понимаю, что он выглядит просто как ребёнок, маленький мальчик.

– Да ладно, Фрэнки, – шепчет он. – Мы же братья, помнишь?

Джерард так быстро оборачивается, что я даже не понимаю, что происходит, пока не вижу, как его нога опускается на лицо Оуэна. Громкий хруст носа Оуэна заставляет мой живот сжаться, затем по его лицу начинает течь кровь, что заставляет мою голову закружиться. Я отвожу взгляд так быстро, как только могу.

– Не разговаривай, блять, с ним! – рычит Джерард, хватая рыдающего Оуэна за воротник рубашки и толкая обратно к стене. – Если он когда-нибудь расскажет мне, что ты снова его касался, я быстро тебя кастрирую, и ты больше никогда не сможешь никого трахать. Ты, блять, меня услышал?

Оуэн плачет, держась за своё окровавленное и изуродованное лицо, и кивает. Когда Джерард отпускает его, он соскальзывает обратно на пол, всё проклиная и плача.