Античная метафизика: Страсти по бесплотному

Если человек понимал себя посредством умозримых и выраженных в телесной поверхности жестов, то человек понимал себя рационально. Выражающая смысл телесность – телесно осуществленный жест, который каждый раз соотносился со структурой-фантазмом на поверхности смысла, отчего становился умозрим, говорит о том, что телесность соответствует рационализму. Телесная самость в аполлонийском мифе призвана быть рационально высказываемой. Всякое движение телесности, не вписывающееся в структуру-фантазм и, значит, иррациональное, считалось привходящим в человеческую самость, чуждым ей, вторгшимся в нее и поэтому для нее разрушительным: пророческое безумие и эпилепсия объяснялись посещением человеческой самости Аполлоном, оргиастическое безумие – внутренним присутствием Диониса, поэтическое безумие относилось к вторжению Муз, эротическое исступление приписывалось проникновению Афродиты и Эроса, мечты и транс – Асклепия. Аполлонийский миф заклял богов формой, но несмотря на всю свою разумную наружность и совершенную телесность боги проявляют в отношении людей иррациональность и бестелесность. Проницание человеческой самости богом было проницанием ее подлинно Другим, это свидетельствует решительное недопущение самой возможности слияния в одно божественного и человеческого: "никто в самые безумные моменты не верил, что мог обратиться и пребывать Афиной, Зевсом или Посейдоном" (Дж. Харрисон). Объективация факта проницаемости и управляемости человека чуждой иррациональной стихией происходит и посредством других мифологических образов, к примеру, – Ate, персонифицированной "хтонической" силы, дочери Зевса, которая охватывает человека и он перестает быть собой, или Мепоsa – одержимости, маниакально-агрессивного помешательства, влекущего за собой выхождение из рамок человеческой доли (как в схватке Диомеда с Аресом у Гомера).

С другой стороны, вместе с признанием факта проницаемости защищающей самость телесной поверхности существует предчувствие не только неизбежности, но и необходимости такой проницаемости, необходимости нарушения целостности индивидуальной самости: в греческой теогонии среди первично созданных сил природы присутствует Эрос, подразумевающий силу эротической любви, подвигающей каждое существо искать сексуального или духовного общения, то есть создавать себя в акте разрушения собственной невинности, собственной целостности и автономности, посредством смешения с другим. У Гесиода (Теогония. 121-122) Эрос занимает место в самом начале мира как одна из четырех первобытных сия. Эрос – загадочная космическая сила, "коленопреклоненный", который соблазняет разум и здравый смысл всех богов и смертных. Эрос – сила вожделения полнокровного другого. И поскольку каждый индивид предрасположен к встрече с индивидом другого пола, постольку эта предрасположенность является, собственно, предсуществованием другого внутри индивидуальной самости: внутри уже есть другая жизнь (Анима или Анимус – как ее идентифицировал психоанализ). Другая жизнь в нас страшится поверхности и стремится пребывать, не запечатлеваясь на ней. Олимпийские боги аполлонийского мифа, воплощая совершенную поверхность, очистили себя от другой жизни, запечатлели однозначность: близнецы Аполлон и Артемида представляют собой зеркальные отражения, исполненные в материи разных полов, мужской и женский варианты одной индивидуальности. Другие же олимпийские боги, не достигшие аполлонийской чистоты и отчасти несущие в себе изначальное архетипическое содержание, предметно свидетельствуют наличие внутри себя другой жизни: Афина, имея неповторимый собственный облик, может появляться как мужчина (в "Илиаде" Афина четыре раза нисходит на землю в мужском облике, в "Одиссее" – восемь раз); наличие другой жизни, не различенной со своей собственной, в Афине символизирует и свойственная ей наружная мужественность: телесная форма и мужское воинское снаряжение. История олимпийских богов до аполлонийского мифа включает в себя явный гермафродитизм, отзывающийся в трансвестизме, долее задержавшем свое существование, нежели гермафродитизм. Скажем, Афродита, в аполлонизме представляющая чистую женственность, в своем прошлом имела гермафродитические воплощения как Венера Барбата (Бородатая Венера – на родном ей Кипре) и Венера Кальва (Лысая Венера).