Античность: история и культура

Гибель Эфиальта оставила Перикла один на один с противниками демократических реформ, и от его политической гибкости и умения заручиться поддержкой народа зависел выбор путей дальнейшего развития Афин. Борьба за влияние в народе была нелегкой. Самый опасный из противников демократии, сын победителя при Марафоне Кимон, внешне казался намного большим демократом, чем Эфиальт и Перикл. Обладатель огромного богатства, он умело пользовался им в завоевании популярности: были сняты ограды вокруг его многочисленных родовых усадьб, чтобы любой из граждан мог свободно входить и срывать с деревьев плоды, ежедневно он приглашал на обед всех желающих, сколько бы их ни было, одевал с ног до головы стариков, обращавшихся к нему за помощью.

В противовес этой программе частной благотворительности Перикл исходил из того, что не милость богача, а неоспоримое право гражданина на участие в богатстве полиса должно изгнать из Афин нищету.

И свершается чудо. В том же 461 г. до н. э., когда аристократы праздновали уход в Аид Эфиальта, судом черепков низвергнут еще недавно популярный Кимон. Это стало важнейшей победой демократии и возглавившего ее Перикла. Еще семнадцать лет отделяют Перикла от должности первого стратега (444–429 гг. до н. э.), когда, не зная политических соперников, он один будет направлять политику Афин. Но фактически и до избрания первым стратегом внутреннюю и внешнюю политику Афин с 461 г. до н. э. определял он.

«Бельмо на глазу Пирея». Из порта Пирей, отстроенного по инициативе Перикла знаменитым милетским архитектором Гипподамом, открывался радующий взгляд афинянина остров Саламин, напоминая о славной победе над персами и основателе морского могущества страны Афин Фемистокле. Но в том же заливе, отделявшем Аттику от Пелопоннеса, находился небольшой остров Эгина. О богатстве расположенного на нем города, нажившегося на торговле с далеким Западом, ходили легенды по всей Элладе. Периклу, мыслившему себя наследником дела Фемистокла, Эгина виделась «бельмом в глазу» Пирея. Операция по удалению бельма была осуществлена пять лет спустя после гибели Эфиальта, когда Перикл прочно утвердился во главе афинской демократии.

В Эгине, как и в большинстве других полисов Греции, шла борьба между демосом и аристократией. Воспользовавшись просьбой вождей демократии о поддержке, афиняне послали на остров флот из 70 кораблей, захватили остров и разрушили городские стены. Полис Эгина перестал существовать. На острове появились афинские поселенцы.

Престиж главы морского союза возрос настолько, что вскоре и союзная казна, хранившаяся на Делосе, была переправлена на афинский акрополь.

Триеры покидают Пирей. В 444 г. до н. э. Перикл, наконец, был избран на высшую в Афинах должность первого стратега.

Весною этого же года, как только кончились опасные зимние бури, десять афинских триер покинули порт и взяли курс не на Эгину и не к островам Эгейского моря, союзным Афинам, а к берегам Италии. Палубы их заполняли не вооруженные воины, а мирные граждане, все те, кто по предложению Перикла, оформленному постановлением народного собрания, должен был поселиться на новом месте, в землях, принадлежавших когда-то Сибарису.

Незадолго до этого потомки сибаритов обратились к двум гегемонам Эллады – Спарте и Афинам – с просьбой помочь им возродить город. Спарта на этот призыв не отозвалась. Перикл же решил воспользоваться случаем, чтобы внедрить афинскую (ионийскую) колонию между двумя дорийскими – Кротоном и Тарентом.

Колония выросла на небольшом расстоянии от разрушенного за полстолетия до того Сибариса. Отстроенная по Гипподамову плану, она не напоминала своего прославленного предшественника и получила другое название – Фурии. Среди первых поселенцев Фурий были философ Протагор (тот самый, который сказал, что человек – мера всех вещей) и историк Геродот, к тому времени уже прославившийся, но в Афинах остававшийся метеком. Обретя именно здесь впервые после бегства из Галикарнаса гражданство, он завершает свой труд, в который включает и сведения о прошлом народов Италии, в том числе и этрусков, полученные из первых рук.

Поскольку к моменту выведения колонии не прошло и двух лет, как был заключен со Спартой договор о тридцатилетнем мире и дружбе, Перикл сделал все, чтобы появление ионийцев в зоне дорийского влияния не вызвало нежелательного конфликта. Официально новый полис, основанный Афинами, считался 148 колонией не афинской, а общеэллинской – наряду с афинянами, составившими в Фуриях четыре филы, на афинских триерах были переправлены и пелопоннесцы (три филы), и фиванцы (тоже три филы). Надо думать, что это были те из пелопоннесцев и фиванцев, что сочувственно относились к афинской политике, и их присутствие в составе переселенцев ничего не меняло в политических планах Перикла (не случайно в первый же год своего основания Фурии начали войну с дорийским Тарентом). Но правила игры были соблюдены.