Антиэнтропия

Повидал я разные жизни, стольким версиям удалось воплотиться,

Нищетой был, бывал и принцем, видел избушки, зрел и столицы.

И это не небылицы, мне опыта довелось напиться,

Но это вечно не может длиться, мне пора становиться выше.

–

Вы, души, такие простые, не знаете вовсе, что постоянно спите,

И все мои прошлые жизни – это сны, что затемняли видимость.

Не пойму, мы разве с ним виделись? Что-то щемит в груди дико,

Будто мы с ним одно единое, будто мои произносят мысли.

–

А он всё хохочет так же, палач уж готовит плаху,

Кусаю от нервов пальцы, мне не хочется смотреть дальше.

Зажмурился, слышу стук, голова закружилась вдруг,

Просыпаюсь в холодном поту: я реален иль всё ещё сплю?!

Миновать Минотавра

Это Греция, это запах Культуры! Запах скульптур, запах купюр,

Это Греция – трель из причудливых звуков; место, где жили Музы.

Поприще для мудрого мужа, земля, где не опустятся руки,

Земля, куда пришёл я в путах, агора, где мне захочется думать.

–

Это Греция, я же лишь путник, мне бы поймать попутку,

Найти место, где исторгнется глупость, где сомкнутся в улыбке губы.

Площадь, где керамика пляшет, сидит старче, что нечто знает,

Мне бы стать его наставником, ведь нуждаюсь давно в медиации.

–

Хрустят его старые пальцы, скрипит, что знаком с Ариадной,

Он знает, где лабиринт запрятан, он знает, что правдив Минотавр.

Проводит меня по блату, отправляет в когтистые лапы,

Старик с чудищем исчезают, оставляя меня в скитаниях.

–

Тьма и фантазмов мерцание, одиноко, но есть созерцание,

И я бегу по лабиринтам сознания, поражаясь своему незнанию.

Мне подвластно так мало вещей, что меня разбирает гнев,

И почему я бывал так слеп?! Меня мучил неверный успех…

–

Всё это так неловко, на тропе духа нужна сноровка,

Мы блуждаем с вами в потёмках, заявляя о себе слишком громко.

Меняться никогда не поздно, Минотавр вновь сотрясает воздух,

Улыбается мне исподлобья, желая беззвучно обрести Свободу.

Общее сердце

Наш Мир подобен сердцу, а оно никогда не стареет,

Смотрю на тебя и млею, мы с тобой сердечные скрепы.

Мы взрослые, мы дети; мы за мир, мы за сопротивление,

Ибо и мы с тобою сердце – ритмика целой солярной системы.

–

И Бог тоже сердце, весьма тёплое, можно согреться,

В тебе юность нестареющей Греции, в тебе мудрость сего человечества.

Мы местные, мы беженцы, идём сквозь всполохи свежести,

Настроены уши на ангелов пение, нам в руки планета вверена.

–

Мы сердце, свой у нас ритм, сердце Мира порою болит,

Наши руки не бывают в крови, мы здесь, чтобы лечить.

Наш ритм – музыка звёзд, мы сжимаемся, потом растём,

В наших лёгких воздух из нот, мы слышим планеты ядро.

–

"Я мост" – так тебе я сказал, предложив всё объединять,

Мемуары и города, христианство и рев хаззана.

Мы сердце – это наш стиль, поражает меня твой вид,

И на выдохе сжимается Мир, чтоб наш рокот придал ему сил.

–

Бог – сердце и мы с тобой тоже, от этой мысли мороз по коже,

Теперь делим с тобою воздух, соединяя всякие точки.

С каждым стуком нас только больше, наш Мир, как квасные дрожжи,

Наше кардио единой дугою, мы рядом – мы целый Космос.

Марш Царствия

"Дух божий витал над водою", пуская каскад волнительных узоров,

Казалось так, что и у них есть ноги, их томное дыхание прыг-скок по коже.

И рябь оделась в одеяния из плоти, коснувшись сочленений мозга,

Расстроив синапсов мотив тревогой, создав момент для снов и дрожи.

–

Есть полушария – левое/правое, в них зарождаются влечения разные,

Но это моё – "процессор для разума", оставь убеждения картезианские.

И так угощу тебя моментами тайными, в снах обитают истории странные,

В фантазмах шагал по странам загадочным, где исцелял даже припадочных.

–

Представь времена аграрные, когда не было психоанализа,

Мозоли ног скрывались сандалиями, а уста говорили о Царствии.

Рыбаки и плотники лицом сияли, ведь мой глас отпускал их печали,

Люд на свободу выпускали кошмары, марш Царствия запуская.

–

Эти строки и меня ласкали, ведь и сам в тревоге купался,

Зрел рождение христианства, в этом процессе участвуя.

Были праздники – мы праздновали, были болезни – мы кашляли,

И старались познать медитацию, чтоб печали больше не здравствовали.

–

Эти люди простые мне братья, мы считали, что жизнь дана в счастье,

И распятие их не сокрушило, ведь тот Пророк обошёл энтропию.

Сам сон прошёл как терапия, сказав мне больше о тревогах и Мире,

Если во сне стал улыбчивым Богом, то насколько же мы "большие"!

Консервант

Пялишься в белый экран, будто ароматный консервант,

Твой Мир – это старый диван, тебя не заботит война.

Отношения людей – восточный базар, где на глаз опускается тьма,

Ведь не видна человека душа, нам остаётся только гадать.

–

Нужен Йешуа, что скажет "вставай", а может в голове голоса,

Жизнь поощряет азарт, порою забыв о тормозах.

Ей стоить с рук всё спускать? Иль носом чуять спираль,

По которой ты мчишь к Небесам, а порой спускаешься в Ад.

–

Можно сказать, что ты сам виноват, ведь никто за тебя не решал,

Думать хочется, что ты великан, а ты всё талдычишь "я мал".

Сделай шаг не спеша, мать не скажет "надень свой шарф",

Гравий топчет твоя нога, приключение начнётся с нуля.

–