Антикризисная книга Коммерсантъ\'a

Советнику гендиректора холдинга КИТ Финанс, известному журналисту и блогеру Леониду

Бершидскому прочность щита недавно пришлось испытать в полной мере, когда КИТ, так

сказать, начал погружаться.

«Больше всего над кризисными анекдотами ржешь, когда прочувствовал их на себе, – говорит

Леонид. – С одним знакомым банкиром мы очень смеялись недавно над анекдотом о том, как

хочет банкир просить милостыню – и не у кого. Я понимаю, почему было смешно ему и почему

мне, и от этого еще смешнее. Это как про себя самого: ты уже обегал всех соседей, все банки, а

денег взять все равно негде. Когда про это тебе рассказывают в анекдоте одной емкой фразой, ситуация обобщается без акцента на деталях, и от этого легче».

На практике действие щита юмора Вадим Петровский объясняет так. Перед нами довольно

страшная картина. Пьющий отец бьет сына за плохую успеваемость. Дочь издевается над

домашним животным. В семье уже давно нет денег. Перенеся ситуацию в плоскость знаков, поэт Саша Черный отливает броню:

Ревет сынок. Побит за двойку с плюсом,Жена на локоны взяла последний рубль,Супруг, убитый

лавочкой и флюсом,Подсчитывает месячную убыль…Дочурка под кроватью ставит кошке

клизму,В наплыве счастия полуоткрывши рот…

Не случайно во время кризиса всплывают и бородатые образцы юмора. «Наше все» в области

коллекционирования анекдотов Роман Трахтенберг, кажется, даже слегка обижен

приспособлением старых шуток к нынешней главной теме.

«Под кризис переделали, например, анекдот пятнадцатилетней давности про нового

русского, – говорит Роман. – Теперь он стал банкиром, который хвастает, что спит как

младенец: каждые полчаса просыпается и плачет. Никакого отношения к кризису у этой

шутки нет».

Впрочем, вспомним о щите: банкиры, как 15 лет назад новые русские, высмеивая бессонницу, пытаются с ней бороться. «Вряд ли кто из банкиров чувствовал себя совсем уж как младенец

из анекдота, – замечает Леонид Бершидский. – Но у кого-то и правда началась бессонница. А с

ней все средства борьбы хороши, хоть шампанское, хоть шутки».

Живое слово о кризисе, собственно, и рождается зачастую в офисе. «Каждый день приходится

общаться с людьми, и разговоры о кризисе стали постоянными, – делится Константин Бабкин, президент промышленного союза Новое содружество. – Совсем недавно мы вывели с

приятелем свою формулу кризиса: у его истоков стоит «не тайная ложа, а явная лажа». Лажа

заключается, например, в том, что экономику пытаются врачевать финансовыми вливаниями –это как лечить понос перееданием».

Бизнес-сообщество активно адаптирует и заокеанский юмор. Например, глава совета

директоров строительной компании Бетта-групп Мирослав Мельник рассказал мне анекдот

про падение с небоскреба, но речь шла уже о башне Федерация и строящем ее девелопере.

Юрий Глоцер, президент группы БФГ, объединяющей около 20 компаний, в том числе банк, использует кризисный юмор в качестве маркетингового хода. «В самом начале кризиса мне

звонило много клиентов, – вспоминает Глоцер. – В начале разговора они мялись, интересовались, как дела, как здоровье. Сами же хотели узнать, есть ли в банке деньги.

Одному крупному клиенту я сказал, чтобы его успокоить: все хорошо, вчера был на

презентации Бентли, машину купил. Машину и правда пришлось купить, чтобы люди не

волновались».

Богатый финансово-экономический фольклор в России породил еще кризис 1998 года.

Журналист Сергей Кузнецов вспоминает в своей книге «Ощупывая слона», как следил за этим

кризисом из-за границы исключительно по анекдотам. Например, основателя МММ Сергея

Мавроди предлагалось отыскать только затем, чтобы он провел реструктуризацию рынка ГКО.

Много досталось первому президенту России Борису Ельцину, его кризисному

премьер-министру Сергею Кириенко («киндерсюрпризу», по версии большинства анекдотов), а

также предыдущему председателю правительства Виктору Черномырдину («Кто бы мог

подумать?» – спросил Черномырдин, но добровольцев так и не нашлось»).

Особенность нынешнего кризисного юмора – почти полное отсутствие политической сатиры.

Самый острый анекдот про Медведева – о том, как государственным СМИ запретили волновать

население кризисом, и, поскольку говорить о нем по ТВ нельзя, президент открыл видеоблог.

Ситуация понятна: в отличие от кризиса 1998 года нынешний пришел к нам с развитого

американского рынка – свои политики оказались в каком-то смысле недалеки от народа. Что

тоже по-своему забавно.

После того как в октябре премьер-министр Владимир Путин жестко заявил, что «у нас кризиса

нет», кризиса действительно стало меньше. По крайней мере в новостях государственных

телеканалов, которые, похоже, зарезервировали зловещие слова исключительно для

заграничных стран, испытывающих помимо экономических еще и проблемы во

взаимоотношениях с Россией. Телевизионный юмор не стал противоречить идеологии

серьезных передач: кризисным шуткам путь на экран заказан.

Сатирик Виктор Коклюшкин рассказывает о том, как цензура заботится о душевном комфорте

простого народа: «Режут не сатиру, а негатив, чтобы люди, следуя завету отца народов „Жить

стало лучше, жить стало веселее“, жили весело».