Антисемитизм и упадок русской деревенской прозы. Астафьев, Белов, Распутин

Существует ли антисемитизм? Да, я бы не решился утверждать, что его не существует вовсе. Столь страстное и могучее, независимо от того, сознательное оно или бессознательное, желание получить его не могло не послужить поддувалом для тлеющих углей. Если изо дня в день слышишь еврейское: наконец-то мы захватили власть! Мы контролируем свыше половины ее экономики! Больше наглости с этим народом! – это вызывает не страх и подавленность, а совсем иные чувства. Самые ненавистные в России образы, с которыми связано разграбление страны, они же – Гайдар, Чубайс, Немцов, Березовский… <…> Куда подевалась хваленая осторожность и предусмотрительность евреев, их рассудительность и расчетливость? [Распутин 1999: 2; ср. Распутин 2011: 69].

Распутин винит преследуемых в постигших их преследованиях – винит не преследующее большинство, а преследуемое меньшинство. Его суждения являют собой вариант классической модели преследования, основанной на конструкции расы и идентичности – иначе говоря, модели расизма и антисемитизма. В воспаленном сознании Распутина не евреям грозит потенциальная опасность со стороны русских экстремистов, а евреи угрожают будущему России:

Визг, поднятый вокруг «русского фашизма» и антисемитизма, неприличен, он сам выдает себя с головой. Будь действительно опасность фашизма, реакция должна бы быть серьезней, как накануне второй мировой войны. Тут и детектора лжи не надо, так видать. Опасность-то, кстати, есть, но с какой стороны – вот тут надо всматриваться зорче [Распутин 1999: 2; ср. Распутин 2011: 65].

Особенно характерно высказывание, показывающее, что Распутин не понимает существа антисемитизма:

Никакого врожденного антисемитизма у русских быть не может – если не принимать за антисемитизм их национальность. Когда евреи находятся на одном уровне жизни и отношений с русскими и другими, к ним не может быть и настороженности: вместе работаем, вместе мыкаем горе [Распутин 1999: 2; ср. Распутин 2011: 67–68].

Кожемяко далее подначивает Распутина: «Иногда ведь и вас, так же как Шафаревича, Кожинова, Лобанова и других замечательных патриотов России, могут походя обозвать “фашистом”. Извините, но как же вы можете переносить такое? Как сердце-то ваше выдерживает всё, что враги России обрушивают на вас?» Распутин отвечает:

Ничего, фронтовая действительность закаляет. Не нравиться дурным, говорил Сенека, для человека похвально. Эх, если бы и впредь пришлось иметь дело с такими «фашистами», как мы! Не закрывающими глаза на недостатки и пороки своего народа, замечающими таланты и достоинства других народов. Но ни в своем, ни в каком другом народе не согласимся мы с «избранностью», с «выше всех», с правом навязывать свою волю и вкусы, с особым счётом к миру за своё присутствие в нём [Распутин 1999: 2; ср. Распутин 2011: 70–71].