Антисемитизм. Концептуальная ненависть

Когда было принято решение считать неевреев наряду с евреями жертвами Холокоста, была изменена формулировка. Для Визеля и Визенталя жертвы были разделены на евреев и неевреев. Когда мы впервые издали материалы конференции по вопросу, считать ли неевреев жертвами Холокоста, я намеренно употребил формулировку «Мозаика жертв», чтобы не наступить на «линию раздора», евреев и неевреев. [3] В Мемориальном музее Холокоста США были подобраны формулировки, имеющие скорее исторический смысл, чем идеологический; так неевреи в материалах экспозиций называются так же, как они рассматривались нацистскими идеологами: «врагами государства» на верхнем этаже экспозиции и затем «узниками лагерей». Аналогичные формулировки используются и в других музеях и организациях, чья деятельность имеет отношение к Холокосту.

Даже в тех случаях, когда сотрудники музеев первоначально не желали принимать их подход, присутствие потенциально плюралистической целевой аудитории вынуждало их к этому. Так, Нью-йоркский музей еврейского наследия: живой мемориал Холокоста, чье название должно было отразить сосредоточенность на исключительно еврейском историческом опыте, вскоре был вынужден включить в свою экспозицию материалы о гомосексуалистах — жертвах нацистского режима, поскольку будущие посетители экспозиции, представители многочисленного гомосексуального сообщества Нью-Йорка, ожидали этого от музея. А когда это было сделано, стало необходимым расширить темы экспозиций о нацистских жертвах. В мире, в котором переплетено много различных культур, в котором музеи посещают многочисленные иностранцы, даже музею Яд Вашем пришлось осветить в своих экспозициях тему нееврейских жертв нацизма, поскольку исключение неевреев вызвало бы удивление или возмущение посетителей.

За почти три десятилетия, прошедших со времени начала этого спора, много было сделано в плане изучения тотальности всех жертв нацизма и было достигнуто существенно более глубокое понимание исторических вопросов. Это, в свою очередь, укрепило наше понимание взаимосвязи между историей жертв-евреев и историей различных других жертв нацистского режима, с каждым новым рубежом в понимании истории укреплялось осознание того, что нацистская политика в отношении евреев не имеет аналогов, она уникальна.

Я думаю, не будет лукавством сказать, что за двадцать лет после того, как Эли Визель получил Нобелевскую премию мира, его роль также стала более универсальной. Если бы ему суждено было оставаться председателем Американского мемориального совета по Холокосту, возможно, сегодня он бы придерживался иного взгляда на проблему; подобно тому, как советник по вопросам образования при Международном центре преподавания истории Холокоста Таек Форс, Йегуда Бауэр, говорит сейчас о беспрецедентности Холокоста из-за многообразия и разнородности его жертв, а не из-за того, что Холокост — это трагедия исключительно еврейской истории.

Со временем определение Холокоста, данное Визенталем, было отвергнуто как историками, так и общественностью. Но его мысль о том, что ради исторической правды и ради чуткости к утратам разных народов и сообществ нельзя забывать ни о ком из жертв нацизма, но в то же время нельзя терять из виду масштаб и глубину трагедии еврейского народа, — выдержала испытание временем. И это является одним из многих вкладов, сделанных им в обсуждение и анализ темы Холокоста.

Примечания

1.   President's Commission on the Holocaust, Report to the President, submitted to Jimmy Carter on 27 September 1979, p. iii.

2.   Перевод документа № Ng-2586, Office of Chief Counsel for War Crimes.

3.   Michael Berenbaum (ed.), A Mosaic of Victims (New York: New York University Press, 1990).

АЛЛА ГЕРБЕР. ПРОЩЕНИЕ

«Мело, мело по всей земле, во все пределы...» Вот уже какой день не останавливается этот поток снега, и под его белыми кружевами притаились, замерли в ожидании неведомого деревья. Стоят, как невесты, и ждут призыва любви — весны. Может, потому, что пишу эти строки в Переделкино, каким-то непостижимым образом переплелись в моем воображении те подсолнухи, которые в почетном карауле замерли на могилах немецких солдат в книге Симона Визенталя, и эта бесконечная метель, заметавшая следы нашей собственной кровавой истории.