Антисоветчина, или Оборотни в Кремле

Агент-двойник, белый генерал Скоблин, работавший и на НКВД, и на СД, доложил о заговоре Тухачевского немцам. В Берлине некоторые поверили, некоторые нет, но Гитлер распорядился использовать донесение для провокации. Германские спецслужбы за несколько дней состряпали так называемую “красную папку”, подтасовав документы, способные подтвердить обвинение. После чего через президента Чехословакии Бенеша информация была доведена до советской стороны [195, 201]. Не исключено, что “заброс” через Скоблина был одной из игр НКВД, попыткой проверить, как отреагируют немцы. Но факт тот, что материалы “красной папки” в обвинениях против Тухачевского вообще не использовались! Сталин знал, что это фальшивка, и не нуждался в ней. А Молотов уже после смерти Иосифа Виссарионовича, комментировал: “Не мог Сталин поверить письму буржуазного лидера, когда он не всегда своим доверял. Дело в том, что мы и без Бенеша знали о заговоре, нам даже была известна дата переворота” [175]. Анализ показывает, что самой удобной датой было время работы июньского пленума ЦК…

Как мы видели, Тухачевский еще в 1924 г. выражал готовность к вмешательству армии в политику, попадался на этом в 1930 г. А после ареста в 1937 г. он отнюдь не подписывает показания, подсунутые ему следствием. Нет, он сам пишет их — более 100 страниц, “написанных ровным спокойным почерком” [208]. Сообщает, что заговор существовал с 1932 г., перечисляет очередность вовлечения в него военачальников, не скрывает и разногласий между ними. Признает контакты с троцкистами. Указывает, что с 1935 г. единственно реальным представлялся “переворот, подготовляемый правыми совместно с работниками НКВД”. А Корк оговаривался, что их организация смотрела “на связь с Троцким и правыми как на временное явление”.

Факты показывают, что “физические методы” применялись не ко всем обвиняемым. Но военные раскалывались гораздо быстрее, чем штатские оппозиционеры. Как только им предъявляли показания других арестованных, следовали признания. В том, что они участвовали в заговоре, каялись все. Но вину признавали не любую. Якир отрицал обвинение в шпионаже, Уборевич — в шпионаже и вредительстве. 11–12 июня Тухачевский, Якир, Уборевич, Примаков, Корк, Эйдеман, Фельдман, Путна, Медведев были осуждены и расстреляны.

И тут встает еще однин немаловажный вопрос. Оппозиционные военные год за годом встречались, высказывали свое недовольство Сталиным, но ничего не предпринимали. Очевидно, им не хотелось рисковать, ведь и при этом правительстве они имели чины, почести. Но почему весной 1937 г. дело вдруг сдвинулось с мертвой точки и наметилась попытка переворота? Из-за массовых репрессий партийцев? Весной их еще не было, они развернулись с лета. Не логичнее ли предположить, что причиной стало раскрытие эмиссаров “мировой закулисы” в советском руководстве? Военные фрондеры, возможно, и не были связаны напрямую с “закулисой”, но теневые силы подтолкнули их к действию.

В ходе следствия над ними были получены новые данные на Бухарина — Тухачевский признал, что обсуждал с ним планы борьбы со Сталиным. Дополнились и обвинения против Ягоды. Выяснилось, что он был в курсе заговора военных, в 1936 г. перебрасывался с Тухачевским репликами: “Ну, как дела, главный из борцов?” “В случае надобности военные должны уметь подбросить силы к Москве”. Клевета в угоду следствию? Такая клевета могла быть более конкретной и определенной. А фразы в показаниях построены именно округло, намеками — бывший шеф НКВД мог при желании трактовать их вполне безобидно для себя.

И в марте 1938 г. состоялся последний публичный процесс — над Бухариным, Рыковым, Раковским, Ягодой, Крестинским, Розенгольцем, Черновым, Икрамовым, Ходжаевым, Шарантовичем, Гринько, Зеленским. Причем Бухарин в ходе следствия и суда все еще на что-то надеялся! Кстати, письмо “будущим руководителям партии”, написанное им перед арестом и заученное наизусть его женой, вполне может быть фальшивкой. Мало ли кто мог составить его, чтобы потом, когда понадобится, озвучить через дочь Ларина? Зато доподлинно известно другое, что Бухарин из тюрьмы неоднократно писал Сталину. Признавал свою вину, но предлагал его не уничтожать а использовать — выслать за границу, чтобы сделать из него “анти-Троцкого”. Наивно? Наивным Бухарин никогда не был. Выходит, не терял надежды, что “силы неведомые” все-таки защитят его. Знал, что у них остались “оборотни” в окружении Сталина — глядишь, повлияют, уговорят.