Антисоветчина, или Оборотни в Кремле

В Западной Европе в 1920-е гг жизнь бурлила. Она переживала промышленный бум. Восстанавливалось хозяйство, подорванное войной. Местные воротилы реализовывали прибыли, полученные на на армейских поставках и спекуляциях. Открывались новые фирмы, банки, строились предприятия. Военные заводы перешли на выпуск мирной продукции и заваливали рынок самыми современными по тому времени товарами — телефонами, радиоприемниками, холодильниками, автомобилями. Бум, как это бывает, порождал и кружил всевозможную “пену”: маклеров, деляг, жулье. Увеличивалось население городов. Война оторвала миллионы людей от привычных занятий, и далеко не все могли, да и хотели, возвращаться к прежним профессиям. В центры “цивилизации”, где жизнь казалась богаче и ярче, текли эмигранты — русские, итальянцы, поляки, болгары, сербы.

Европейская “закулиса”, оказавшаяся главной победительницей в войне, вовсю перестраивала жизнь на свой вкус, для своего удобства. Менялись моды, вкусы, нравы. И не только в России, но и на Западе крушилась христианская мораль. Разве что не силовыми методами. Широко пропагандировалось, что надо вознаградить себя за перенесенные лишения, страхи, “затягивание поясов”. Что если уж уцелели в бойне, надо пользоваться всеми доступными благами. Веселись, пока живется. Европа расцветилась огнями реклам, увеселительных заведений и злачных мест на любой вкус и достаток. А средства масовой информации поддерживали соответствующий настрой, возводили удовольствия в главный смысл существования.

Если раньше “свободная любовь” процветала, но все же считалась делом неприличным, солидные обыватели смотрели на нее косо — то теперь она становилась нормой. Тем более, что миллионы мужчин погибли или были покалечены, женщин хватало в “избытке”. Раньше только во Франции канканировали полуголые девицы, и это считалось очень “смелым”, необычным, местной достопримечательностью. Теперь эротические клубы, театрики, варьете открывались в разных городах и странах, тешили публику косяками обнаженных тел, а в закрытых заведениях любители могли получить самые острые “изыски”. Остатки христианской нравственности захлестывали и растворяли фрейдизм, экзистенциализм, неоязычество, антропософия и прочие “модные” теории. Классическую музыку забивал гром новых ритмов. На живопись и скульптуру обрушилась волна абстракции. Литература полезла в темные “глубины подсознания”.

Сместились и прежние политические ориентиры. Франция все еще цеплялась за роль мирового “культурного” центра, европейского политического лидера. Хотя позиции ее значительно ослабли, ей все чаще приходилось пристраиваться в фарватере Англии. До войны основой французских международных игр был альянс с Россией. Теперь столь мощного партнера не было. И чтобы компенсировать это, Париж стал создавать “Малую Антанту” — взял под покровительство Польшу, Чехословакию, Румынию, которых, как считалось, можно использовать и против Советского Союза, и против Германии.

Разбогатели и расцвели страны, сохранявшие в войне нейтралитет: Голландия, Дания, Швеция, Швейцария. А Италия надорвалась. Коррупция власти, злоупотребления, экономические кризисы, разгул криминальных группировок привели к фашистской революции Муссолини, и он на первых порах довольно деятельно взялся наводить порядок. Англия в начале ХХ в. была главной конкуренткой и соперницей России — сейчас наша страна для нее опасности не представляла, и Британия громче всех выступала за расширение экономических и торговых связей с СССР. Потенциальной соперницей в Лондоне видели Францию — она по-прежнему считалась стратегической союзницей, но ее усиления англичане не желали и втайне играли против нее. Пусть и дальше остается “в хвосте” британской политики.

Ну а для Советского Союза главной стратегической партнершей стала Германия. Для немцев налаживание отношений с русскими было выходом из политической и экономической изоляции, в которой они очутились после поражения. Победители держали Германию на положении государства “второго сорта”, стремились унизить на каждой международной конференции. Франция, понесшая наибольшие потери, наседала и давила на Берлин, выжимая огромные репарации. Когда кризис 1923 г. помешал немцам платить их, французы попытались в счет долга отобрать Саар и Рур, оккупировав их своими войсками. Аннексировать их помешали только англичане. Чувствуя заступничество Парижа, наглели поляки, предъявляя к Германии претензии.