Антология исследований культуры. Символическое поле культуры

Иногда господство модели над референцией приводит к ошеломляющим результатам. Это происходит в том случае, если модель порождает значения, полностью противоречащие оригинальной лексемной референции. Неразвитый ум впадает в кому, будучи не в силах понять, на основании каких законов происходят столь странные процессы, и с радостью и облегчением бросается в омут своих любимых объяснений, подчас умудряясь «видеть» и «слышать» вещи, подтверждающие такого рода объяснения. Слово «спаржа» («asparagus») под действием чисто фонетических законов, модель которых представлена в части 1, превращается в «мелкую траву» («sparagras»), а поскольку диалектизм «sparrer» означает «воробей» («sparrow»), мы получаем загадочную «воробьиную траву» («sparrow grass») и впоследствии с почти религиозным почтением связываем воробьев с этой «травой». «Салат из сырой капусты, моркови, лука» («Cole slaw») происходит от немецкого Kohlsalat («капустный салат»), но воздействие модели обращает это выражение в «холодную шинкованную капусту» («cold slaw»), в результате чего в ряде районов появилась новая лексема «шинкованная капуста» («slaw») и новое блюдо «горячая шинкованная капуста» («hot slaw»)!²* Дети, разумеется, постоянно нарушают модели, но под воздействием примера старших их язык становится нормативным. Они осознают, что Миссисипи – это не мисс. Сиппи, а экватор – не лев из зоопарка («menagerie lion»), а воображаемая линия («imaginary line»). Однако, иногда взрослое население не обладает достаточным запасом специальных знаний, чтобы восстановить правильное словоупотребление. В некоторых частях Новой Англии определенная разновидность персидских кошек называется «енотообразной» («Coon cat»), и это название привело к тому, что персидские кошки стали считаться гибридом кота и енота («raccoon»). Люди, несведущие в биологии, искренне считают, что это правда, поскольку влияние лингвистической модели (название животного-1 определяет название животного-2) заставляет их «видеть» (или, как говорят психологи, «проецировать») характерные черты енота во внешнем облике персидской кошки: они указывают на пушистый хвост, длинную шерсть и т. д. Я лично знал одну женщину, хозяйку прекрасной «енотообразной кошки», которая доказывала своему приятелю: «Слушай, достаточно просто ПОСМОТРЕТЬ на нее – на хвост, на забавные глазки – неужели не видно?» —»Не будь дурочкой, – отвечал ей более сведущий знакомый, – вспомни естественную историю. Еноты не могут спариваться с кошками – они принадлежат разным семействам». Но дама была настолько уверена в себе, что обратилась к известному зоологу, чтобы тот подтвердил ее правоту. Говорят, что он дипломатично ответил: «Если вам нравится так считать, считайте». – «Он еще более жесток, чем ты!» – обрушилась она на своего приятеля, и до конца своих дней пребывала в святой уверенности, что ее киска являлась плодом союза енота-ловеласа и сбившейся с пути истинного кошки. Вот так в более глобальных масштабах и плетется паутина майа – иллюзия, порождаемая гипертрофированным самомнением. Мне говорили, что название «енотообразные кошки» («coon cats») не имеет никакого отношения к енотам и произошло от фамилии некоего капитана Куна³*, который когда-то привез на своем корабле первых персидских кошек в штат Мэн.

В более сложных вопросах все мы неосознанно проецируем лингвистические отношения, характерные для определенного языка, на всю вселенную, и ВИДИМ их там, как добрая леди ВИДЕЛА, как языковая этимологическая связь («coon – raccoon») наглядно воплощалась в облике ее любимицы. Мы можем «видеть эту волну» – та же модель, что и «видеть этот дом». Но без проекции на язык никто никогда никакой волны не видел. Мы видим ундуляцию – непрерывное волнообразное движение некоей поверхности. В некоторых языках отсутствует выражение «одна волна», и в этом плане они более точно отображают действительность. Хопи говорят walalata – «волнение, волнообразное движение» и при этом могут обратить внимание на одно место в этом «волнении», т. е. на одну волну, как и мы. Но, поскольку одна волна сама по себе существовать не может, форма единственного числа этого слова – wala означает не «одну волну» («a wave») в нашем понимании, а «хлюпанье» или, точнее, «хлюп» («a slosh occurs») – звук, который слышится, если встряхнуть сосуд с жидкостью.