Антология новой грузинской поэзии

Стоило ли подняться на отвесную скалу…
идти в такую даль,
чтобы покончить собой?
А в деревне же
Неоткуда падать
Здесь нет высотных домов…
Ружье, веревка и купорос —
Выбор кахетинских самоубийц.
…Господи, упаси
Заблудших душ…
В одном из стихов я Нанию упоминаю,
Ее оставил вдовой
Дед Вано — мой сосед.
«Вано, отравившийся купоросом», —
Вот и все,
Что я о нем помню!
Все остальное воображение,
Спутавшееся с воспоминаниями…
…Господи, помоги
Заблудшим самоубийцам…
Как только баба скрылась с глаз,
вынес из погреба втихаря (наверное),
и над кособокой чашей
горсть раскрыл (наверное),
и насыпал купорос — небесной пыльцой.
Вылил воду в чашу (наверное),
Перекинув через колено прохладный кувшин (наверное),
Перемешал,
Перемешал буковой веткой,
Поскребывая (наверное).
Развел небесную пыльцу, —
Из крестьянской чаши
Глянуло жидкое небо
Одним глазом
Голубоглазого великана (наверное)…
…Господи, помоги
Заблудшим самоубийцам…
Всю жизнь лечил виноградник купоросом,
А однажды и себя вылечить попробовал (наверное)
…Господи, помоги
Заблудшим самоубийцам.
Избавь,
Избавь его
От горького скитания,
в конце виноградника
Посади травинкой,
Или как козленка привяжи куда-нибудь
К корням тенистого персика,
Усталую душу деда Вано, —
Чудным ядом
Себя убившего.

СТРАСБУРГСКАЯ ЛУНА Перевод С. Арменян

Омару Турманаули

В материнской груди
Молоко иссякает в срок,
Установленный природой.
А Родине — предписано быть
Вечной кормилицей.
Почему же
Наша Родина-мать
Кровавым бинтом перетянула грудь
И стряхнула с подола нас,
Как хлебные крошки?
Мои братья и сестры,
Падая в черную бездну,
Горестно вопрошали —
За что их так рано отняли от груди?
Мы были беспомощнее котят.
В ладони зажат подорожник…

И уже не одна луна над нами…
Где твой цветок чертополоха, Турманаули?
Почему ты его не оставил в дверях,
Как обычно,
Когда приходил,—
Чтобы я поняла: ты стоял у порога
С цветком чертополоха в руке
И стучал,
Не веря, что меня нет дома…

А луна над нами уже не одна…
Но нас почему-то не двое.
Луна не подкрадется,
Не прорисует наши тени
На Воронцовском мосту,
Обмакнув свой луч в акварель Куры…
Две тени когда-то держались за руки,
А теперь вторая — пропала…

Эй, Страсбургская луна, —
А может, ты и не луна вовсе?
Видишь вот этого человека? —
Ты ему не луна!
Не луна, раз даже на пару строчек
Не вдохновила!
Эй, Страсбургская луна, —
Ты самозванка!

Его настоящая луна
Заглядывает то в пшавское село,
То в Тбилиси,
И обратно, в Пшави…
Ноги ее по колено
Исцарапаны чертополохом.
Его настоящая луна
Скучает, и ждет, и верит,
Что увидит его
Снова.

ИСТОРИЯ НОГТЕЙ Перевод С. Арменян

Из цикла «Для меня и для двух моих сестер»