Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 3. «Сатирикон» и сатриконцы

Под тюками багажа;

А покажется наружу

ГЪлова твоих затей —

Полезай, голубчик, в лужу.

Словно в песенке детей:

«Вдруг охотник выбегает,

Прямо в зайчика стреляет,

Пиф!

Паф!

Ой-ой-ой!..»

Вмиг

Штраф!

Да такой.

Что расчетливый издатель

Станет впятеро «умней».

Унеси меня, создатель.

От «культуры» наших дней!

«Сатирикон», 1913, № 2

Рыцарю скорби и гнева

Неугасимые слова.
Мы вам споем и про наяду.
И про кипучие ключи.
Но в наших песнях много яду.
Но в наших красках есть бичи!
А рыцарь скорби, рыцарь гнева
Нас упрекнуть всегда готов
За прелесть нашего напева.
За легкость звуков и цветов:
Он любит мир, где свечи тают,
Где глухо стонут голоса,
Где над покойником читают
И рвут от боли волоса.
Он равнодушен к чуткой лире.
Он от слезливости ослеп
И видит в целом Божьем мире
Одни кресты да черный склеп…
Не нападай на нас, дружище!
Раскинь, миляга, головой:
Что хуже: «смех ли на кладбище»
Иль над «живым» надгробный вой?

«Новый Сатирикон», 1913, № 28

Георгий ВЯТКИН

Пятый

Загадочная картинка

Сошлись случайно, как бывает всегда
(Не в этом ли наша беда?),
Земский статистик.
Писатель-мистик,
Фотограф,
Этнограф,
А пятый… черт знает кто.

Постояли пятнадцать минут у буфета

И прошли в читальный зал.
Там статистик к чему-то сказал.
Что не любит поэзии Фета.
И прибавил притом.
Что поэт должен быть гражданином…
Согласились с ним молча. Потом
Пробежали газету.
Подходили к буфету.
Играли в карты, в бикс и в лото:
Земский статистик.
Писатель-мистик,
Фотограф.
Этнограф,
И пятый — черт знает кто.
Играли небрежно, всё спорили больше:
О турках и сербах, о Вене и Польше.
О русской публике,
О китайской республике
И о том, что пора бы и нам по примеру Китая…
Так, волнуясь, вскипая и тая…
. . .
И, вновь зарядясь у буфета,
Просидели почти до рассвета.
А назавтра был обыск у мистика
И статистика,
У фотографа
И этнографа.
. . .
Так всю жизнь играем,
И не только в карты, бикс и лото:
Четверо добрых знакомых, которых мы знаем.
А пятый — черт знает кто.

«Сатирикон», 1913, № 44

Сергей ГОРНЫЙ

Как можно стать знаменитостью

I

Написал рассказ.

«…И они шли оба молодые, сильные, изящные, красивые, шли беззаботно и весело.

И казалось…»

Обязательно что-нибудь казалось!

(Принес один раз рассказ, где ничего не казалось, редактор даже не стал разговаривать.)

«…И казалось, что эти две фигуры — одна стройная, легкая, в белой, плотно облегавшей ее кофточке, под которой угадывалась высокая молодая, девственная грудь, и другая, в косоворотке, с мягкими, пушистыми волосами. упрямо и задорно выбивавшимися из-под студенческой фуражки, — одно целое в этом великом празднике солнца, смеха, цветов и весеннего приволья».

«И было странно…»

(Это тоже обязательно.)

«И было странно, почему они идут рядом, разделенные тканями рубашки, кофты, а не лежат тут же, в цветах, белые, стройные, молодые, как счастливые, смеющиеся боги.

— Сегодня жарко, — произнес он.

Я хочу тебя, означало это.

И она поняла.

— Да… жарко, — ответила она.

И это означало:

— И я.

Он понял.

И она поняла, что он понял».

(Без последних строк я не рисковал даже показать в редакции.)

Но дальше шло самое важное.

«…И оттого, что повсюду в оврагах, за зелеными, мягкими кочками верещали что-то неугомонное быстрое, неразборчивое невидимые стрекозы, становилось как-то странно и жутко, свежо и радостно. Хотелось что-то угадать, всплеснуть руками и засмеяться. Обняться обоим, таким молодым, дрожащим и радостным, и побежать по полю, по цветам, по мягким зеленым кочкам, перебирать легкими упругими ногами…»