Читаем Антология современной британской драматургии полностью

Антология современной британской драматургии

Дэвид Грэйг , Кэрил Черчил , Лео Батлер , Марина Карр , Филип Ридли

ПОРЦИЯ накрывает на стол, зажигает свечи, открывает бутылку, разливает вино, выпивает, сидит некоторое время, надевает бриллиантовый браслет. Входит РАФАЭЛЬ: телефон, ключи от машины, бухгалтерские книги. Смотрит на стол с довольной улыбкой.

РАФАЭЛЬ. Дети спят?

ПОРЦИЯ. Только что уложила.

РАФАЭЛЬ. Задержался на фабрике.

ПОРЦИЯ. Правда? (Наливает ему вина.)

РАФАЭЛЬ. Спасибо. Тебе лучше?

ПОРЦИЯ. Ничего.

РАФАЭЛЬ. Рад это слышать.

ПОРЦИЯ. Я несу ужин.

РАФАЭЛЬ. Давай.

ПОРЦИЯ вносит ужин, раскладывает его по тарелкам. Они набрасываются на еду и жадно заглатывают куски. Не поднимая головы от тарелок и не разговаривая друг с другом, доели.

ПОРЦИЯ. Еще есть.

РАФАЭЛЬ. Не, пока хватит.

РАФАЭЛЬ закуривает сигару, ПОРЦИЯ — сигарету.

Я был у этого бармена в «Густом тростнике» — Гулан, что ли, его зовут?

ПОРЦИЯ. Да, Финтан Гулан.

РАФАЭЛЬ. Он клянется, что к тебе и не притронулся.

ПОРЦИЯ. Ну да.

РАФАЭЛЬ. Так это неправда? Да? Порция, ну зачем же было так врать?

ПОРЦИЯ. Может, затем, чтобы скрыть что-то большее.

РАФАЭЛЬ. В каком смысле?

ПОРЦИЯ. Рафаэль, давай забудем это, а? Смотри, я тебе ужин приготовила, налила вина, искупала Квинтина, почитала ему на ночь. Разве нельзя хоть раз в жизни просто доставить друг другу немного радости?

РАФАЭЛЬ. Радости? Мы? С ума сойти. Я, вообще-то, уже давно понял, что тебе на меня наплевать.

ПОРЦИЯ. Может, и не было бы, если бы ты был не таким безразличным, если бы тебе хоть что-нибудь было нужно! Я так и не научилась с этим мириться… И… Рафаэль, я никогда никому не говорила… Понимаешь, мы с Габриэлем занимались любовью — там, у реки, и так было всегда, лет с пяти… Это то, что я помню, но мне кажется, что это началось еще до нашего рождения. Я иногда закрываю глаза и снова чувствую, как вода колышется вокруг, и материнское сердце бьется где-то вверху, и мы с ним, сплетенные в клубок, его нога — на моей голове, моя — в его руке, и мы не знаем, кто из нас кто, и не хотим знать, только вода шумит в ушах, и весь мир — это Порция и Габриэль, прижатые друг к другу в тесной утробе, где нет ни дыхания, ни мысли, ни зрения — только тьма, и биение сердца, и прикосновения… А потом, когда мне было пятнадцать, я стала спать с Дэймасом Хэлионом — думать надо было, конечно, потому что он никогда ничего для меня не значил, — а Габриэль увидел, а Габриэль увидел и никогда больше со мной не разговаривал…

РАФАЭЛЬ. Ты моя жена, Порция, а не Габриэля, и это мне ты изменяла, а не ему! Дэймас Хэлион! Господи, Порция, ты настолько лучше его! Ну почему тебе надо было так унижать себя и меня!

ПОРЦИЯ. Я же сказала, он ничего для меня не значил. Совсем ничего, Рафаэль.

РАФАЭЛЬ. A-а, к черту Дэймаса Хэлиона! Думал, мне это важно, но мне плевать на него, на этого говнюка сраного! Нет, дело в Габриэле! Я ждал тринадцать лет, чтобы ты заговорила обо мне так, как ты только что говорила о нем. Все, я устал! (Направляется к выходу.)

ПОРЦИЯ. Рафаэль, не оставляй меня здесь одну!

РАФАЭЛЬ. Я больше не знаю, как с тобой себя вести. Ты считаешь, что можешь делать со мной все, что хочешь. Раньше так и было. Когда я впервые увидел тебя у реки, я попросил Бога, чтобы ты была моей. Я дал тебе все, что может захотеть женщина, а ты? Смешала меня с грязью, а теперь хочешь нежности? Не дождешься. Я пошел спать.

ПОРЦИЯ. Рафаэль.

РАФАЭЛЬ. Ну что?

ПОРЦИЯ. Я заметила тебя еще раньше, однажды в воскресенье видела, как ты рыбу ловил, и твои спокойствие и уверенность, они были для меня как бальзам на душу, и я спросила, кто это, мне сказали Рафаэль Кохлан, и меня поразило, что человек с таким именем может быть таким настоящим, и я решила, что, если Рафаэль Кохлан меня заметит, у меня появится шанс войти в эту жизнь и жить, а это всегда было так тяжело! А ты хочешь, чтобы я говорила о тебе, как о Габриэле. Я не могу, Рафаэль, не могу! И хотя все говорят, что я должна забыть его, я не могу этого сделать, Рафаэль. Не могу.

РАФАЭЛЬ выходит. Раздается торжествующее пение ГАБРИЭЛЯ.

Перевод Надежды Гайдаш и Ольги Кандыриной