Антология современной польской драматургии

ЭДМУНД молчит.

БОГУСЬ. Знаешь что? Знаешь, почему ты всегда был плохим ксендзом?

ЭДМУНД. Ну!

БОГУСЬ. Да потому, что твой Бог сдох, причем очень давно! (Направляется к выходу.)

ЭДМУНД. Это все? Да?

БОГУСЬ кивает.

ЭДМУНД. И ты не поможешь мне ремонтировать костел?

ЭДМУНД. Бог есть, дурень, я знаю, по собственному опыту знаю.

БОГУСЬ. Слышал я эту историю — бред сивой кобылы.

ЭДМУНД. Я видел, как Он приходит…

БОГУСЬ. Да ты вечно, как перепьешь церковного винца, это рассказываешь.

ЭДМУНД. Шел третий месяц голода, конец…

БОГУСЬ(разворачивается и подходит к нему).…и ты уже знал, что это конец, правда? Но Он пришел, да? Сильный и светлый — и подошел совсем близко, вот как мы сейчас с тобой. Он есть, Богусь, он есть… Так это было?

ЭДМУНД. Поверь, это было так.

БОГУСЬ. И именно поэтому тебя перевели в наш микрорайон?

ЭДМУНД молчит.

БОГУСЬ. Ну, рассказывай дальше. Не зря тебя здесь называют «Секретный агент».

ЭДМУНД. Он есть, Богусь. Он — реальный, настоящий, как мы с тобой. Он существует.

БОГУСЬ(делает пару шагов к Эдмунду, будто собираясь его ударить.) Только в твоем больном воображении, гребаный ты поп! (Разворачивается и уходит, громко хлопнув дверью.)

Слышны шаги по мокрому гравию и звон разбитого автомобильного окна. БОГУСЬ бейсбольной битой разбивает машину ксендза. Срабатывает сигнализация.

ГОЛОС БОГУСЯ. Гребаный поп!

Слышно, как БОГУСЬ убегает.

Сцена третья — ДЕНЬ. АВТОСТОЯНКА

БОГУСЬ держит в руке выломанное боковое зеркало машины. Осматривается. К нему на инвалидном кресле, крутя руками колеса, подъезжает ЭМИЛЬ. БОГУСЬ бросает зеркало.

ЭМИЛЬ. Эй, ты! То, что ты сделал, является преступлением!

БОГУСЬ поворачивается и смотрит на Эмиля невидящим взглядом.

ЭМИЛЬ. Заданное правонарушение положено наказание в виде лишения свободы на срок от шести месяцев до двух лет, условно — на три года. Статья двести шестьдесят восемь, параграф один. Вот.

БОГУСЬ. Чё, серьезно? Ты здесь работаешь?

ЭМИЛЬ. Я — охранник, а что?

БОГУСЬ. На хера тебе тогда Уголовный кодекс?

ЭМИЛЬ. Я собираюсь стать юристом.

БОГУСЬ(подходит к Эмилю, наклоняется над ним). А мне насрать на закон. Меня все задрало. (Отбрасывает зеркало в сторону.)

Слышно, как в одной из машин разбивается стекло.

ЭМИЛЬ. Портя чужое имущество, ты придаешь своим действиям преступный характер. У меня нет выхода. Я вынужден передать тебя в руки правосудия.

БОГУСЬ. Да ты сам — преступление. Ты на себя посмотри. Кто тебе вообще работу дал? Стуканутый юрист в инвалидной коляске!

ЭМИЛЬ не отвечает.

БОГУСЬ. Если б все твои друзья, блин, скурвились, ты бы то же самое чувствовал.

ЭМИЛЬ молчит.

БОГУСЬ. У тебя друзья есть?

ЭМИЛЬ не отвечает.

БОГУСЬ. Есть или, может, были, хоть какие-нибудь?

ЭМИЛЬ. У меня есть сестра.

БОГУСЬ. Какая-нибудь давалка? Королева ночной смены?

ЭМИЛЬ. Ты, козел. У меня идеальная сестра.

БОГУСЬ. Много ты понимаешь про идеалы! Сам еле передвигаешься, калека.

ЭМИЛЬ. Неправда. Я даже на большой скорости виражи закладываю. Убедишься, когда я тебя поймаю и сдам ментам. (Подъезжает к Богусю и пытается его схватить.)

БОГУСЬ(отбегает, прыгает на кучу металлолома). Бай-бай, чувачок.

ЭМИЛЬ. Я тебя узнал! Ты служка в костеле! Татуировку, что ли, себе сделал?

БОГУСЬ. Да, сегодня утром. Как только узнал, что Бог сдох, решил это отметить! (С бейсбольной битой в руке идет по стоянке вдоль машин.)

ЭМИЛЬ едет за БОГУСЕМ.

БОГУСЬ(поворачивается к нему). Все скурвились в этом блядском обществе. Все, даже самые лучшие, самые крутые. Крутые, понимаешь? Один мой приятель — мы вместе учились в ПТУ — получил работу в Макдоналдсе. Я его сегодня встретил. Он радовался, как ребенок. Сам, идиот, не понимает, до чего докатился. Пора с этим кончать. Нужен переворот. Все это расхерачить! Может, тогда эти дебилы прозреют.

ЭМИЛЬ. А это все… законно?

БОГУСЬ(смеется). Да забей на закон, присоединяйся лучше.

ЭМИЛЬ. К чему?

БОГУСЬ. К бунту.

ЭМИЛЬ. Против кого?