Антоний и Клеопатра

Меценат не возражал против поездки в Афины, где у него была небольшая резиденция, которую он не желал делить со своей женой, типичной представительницей семьи Теренция Варрона, высокомерной, гордой, чрезвычайно чувствительной к своему статусу. Здесь, как и Аттик, он мог потворствовать своим гомосексуальным наклонностям, осторожно и с удовольствием. Но это подождет. Прежде всего он должен встретиться с Марком Антонием, который, говорят, был в Афинах, хотя в городе еще не показывался. Очевидно, он не был расположен ни к философии, ни к лекциям.

И действительно, когда Меценат отправился засвидетельствовать свое почтение великому человеку, того не оказалось дома. Его приветствовала Октавия, усадив в классическое кресло, довольно некрасивое, по его мнению.

– Почему так получается, – сказал он Октавии, принимая вино, – что греки, такие одаренные во всем, не ценят изогнутой линии? Если и есть что-то, что мне не нравится в Афинах, так это математическая жесткость прямых углов.

– О нет, Меценат, в некоторых случаях им нравится изогнутая линия. На мой взгляд, нет капители колонны даже вполовину такой же красивой, как ионическая. Словно развернутый свиток с закрученными концами. Я знаю, листья коринфского аканта на капителях стали более популярными, но их слишком много. По-моему, это уже определенный упадок, – с улыбкой заключила Октавия.

«Она выглядит измученной, – подумал Меценат, – хотя ей не может быть еще и тридцати. Как и у брата, у нее появились темные круги вокруг сияющих аквамариновых глаз, углы рта опущены. Что-то не ладится в семейной жизни? Да нет же! Даже такой сластолюбивый, буйный тип, как Марк Антоний, не может быть недоволен Октавией как женой или женщиной».

– Где он?

Глаза ее затуманились, она пожала плечами:

– Понятия не имею. Нундину назад он вернулся, но я почти не вижу его. Глафира появилась в городе в сопровождении двух своих младших сыновей.

– Нет, Октавия, не будет же он распутничать у тебя под носом!

– Я говорила себе то же самое и, думаю, сумела себя убедить.

Великий манипулятор подался вперед в своем угловатом кресле.

– Полно, моя дорогая, это не Глафира тебя беспокоит. Для этого в тебе слишком много здравомыслия. В чем все-таки дело?

Она стояла, словно слепая, ее руки беспомощно двигались.

– Я в растерянности, Меценат. Могу только сказать, что Антоний изменился, но никак не пойму, в чем дело. Я ожидала, что он вернется здоровым, веселым. Он любит посещать театр военных действий, это помогает ему почувствовать себя молодым. Но он возвратился… я не знаю… опустошенным. Это подходящее слово? Будто поездка лишила его самоуважения. Есть и другие перемены. Он расстался с Квинтом Деллием, велел ему собирать вещи. И не хочет видеть Планка, который сейчас здесь, приехал из провинции Азия. Только взял дань, которую привез Планк, и отослал его обратно в Эфес. Планк вне себя, но Антоний сказал мне лишь, что не может доверять никому из своих друзей. Что все они лгут ему. Поллион хотел поговорить с ним о трудностях Цезаря в Италии – тот никак не может найти общего языка с сенаторской фракцией Антония, что бы это ни значило. Но он его не принял!

– Я слышал, что самая серьезная размолвка у него произошла с Публием Вентидием, – сказал Меценат.

– Весь Рим, должно быть, знает об этом, – устало заметила она. – Он сделал ужасную ошибку, поверив, что Вентидий принял взятку.

– Может, в этом все дело.

– Может, – согласилась она и повернула голову. – О, вот и Антоний!

Он вошел с легкостью и грацией, которые всегда поражали Мецената. Считалось, что крупные, мускулистые мужчины должны двигаться тяжело, неуклюже. Его гладкое лицо осунулось, но не от мимолетного настроения, подумал Меценат. Значит, заключил он, таково его обычное выражение в эти дни. Увидев Мецената, он остановился, словно наткнувшись на препятствие, в глазах сверкнул гнев.

– А-а! Ты? – крикнул он, падая в кресло, но за вином не потянулся. – Приехал все-таки, а я-то думал, что твой противный хозяин будет продолжать строчить мне умоляющие письма.

– Нет, он понял, что настало время для умоляющего Мецената.

Октавия поднялась.

– Я оставляю вас наедине, – сказала она. Проходя мимо Антония, она потрепала его рыжеватые кудри. – Ведите себя хорошо.

Меценат засмеялся, Антоний промолчал.

– Что нужно Октавиану?

– Что и всегда, Антоний. Военные корабли.

– У меня их нет.

– Gerrae! Пирей напичкан ими. – Меценат отставил в сторону вино, сложил пальцы пирамидкой. – Антоний, ты не можешь все время избегать встречи с Цезарем Октавианом.

– Ха! Это не я не приехал в Брундизий.

– Ты не написал, что приедешь, причем приехал так быстро, что Цезарь Октавиан даже не успел покинуть Рим. И ты не стал его дожидаться.

– Он и не собирался приезжать. Он просто хотел увидеть, как я сорвусь с места по его команде.

– Нет, он так не поступил бы.