Антоний и Клеопатра

– Ты можешь идти, Гай Фонтей Капитон, – сказала кукла с белым лицом, сидящая на троне, расположенном выше.

– Мы благодарим тебя за визит, – сказала кукла с красным лицом, сидящая на троне, расположенном ниже.

– Слуга сопроводит тебя отобедать с нами сегодня вечером.

Без краски и атрибутов царской власти это были два человека маленького роста, хотя мальчик обещал стать высоким. Фонтей знал его возраст – десять лет, но подумал, что он выглядит на тринадцать или четырнадцать, хотя половая зрелость еще не наступила. Живой портрет Цезаря! Еще один игрок на сцене будущего и неожиданная, но очень веская причина, почему Антоний не должен общаться с этой женщиной. Цезарион был единственным объектом ее любви. Каждый раз, когда она смотрела на сына, любовь отражалась в ее великолепных золотистых глазах. В остальном она была тощей, маленькой, почти безобразной. Ее спасали глаза и красивая кожа. И низкий, мелодичный голос, который она искусно использовала. Оба говорили с ним на безупречной латыни.

– Марк Антоний послал тебя, чтобы ты предупредил нас о его приезде? – с живостью спросил мальчик. – Я так скучаю по нему!

– Нет, царь, он не приедет сюда.

– О-о!

Лицо померкло, он отвел глаза.

– Какое разочарование, – заметила мать. – Тогда почему ты здесь?

– К этому времени Марк Антоний должен уже быть в Антиохии, – сказал Фонтей, отметив, что пресноводная креветка безвкусна. Если прямо у ее ног плещется Наше море, почему она не пошлет свой рыболовецкий флот ловить креветки в соленой воде? Пока его ум был занят разгадыванием этой загадки, язык продолжал говорить: – Он планирует остановиться там по двум причинам.

– Одна из которых, – прервал мальчик, – близость этого города к землям парфян. Он нападет на них из Антиохии.

«Невоспитанное маленькое чудовище! – подумал Фонтей. – Встревает в разговор взрослых! Более того, его мать считает, что это нормально и даже замечательно. Хорошо, маленькое чудовище, посмотрим, так ли ты умен на самом деле».

– А вторая причина? – спросил Фонтей.

– Это действительно Восток, чего нельзя сказать о провинции Азия и, конечно, о Греции или Македонии. Если Антоний хочет навести порядок на Востоке, он должен расположиться именно там, Антиохия или Дамаск – идеальное место, – невозмутимо ответил Цезарион.

– Тогда почему не Дамаск?

– Климат там лучше, но далеко от моря.

– Именно так и сказал Антоний, – заметил Фонтей, слишком дипломатичный, чтобы показать свое недовольство.

– Так почему же ты здесь, Гай Фонтей? – спросила царица.

– Чтобы пригласить тебя, царица, в Антиохию. Марк Антоний хочет увидеть тебя, и, более того, ему нужен совет человека, который родился на Востоке и впитал его культуру. Он считает, что ты – самый лучший кандидат.

– У него были другие кандидатуры? – резко спросила она, нахмурившись.

– Нет, были у меня, – спокойно ответил Фонтей. – Я называл имена, но Антоний выбрал тебя.

– А-а!

Она откинулась на ложе и улыбнулась, похожая на рыжую кошку, которая лежала рядом с нею. Тонкая рука погладила животное по спине, и кошка улыбнулась хозяйке.

– Ты любишь кошек, – отметил Фонтей.

– Кошки священны, Гай Фонтей. Когда-то, лет двадцать пять назад, римский предприниматель в Александрии убил кошку. Люди разорвали его на куски.

– Брр! – вздрогнув, произнес Фонтей. – Я привык к серым кошкам, полосатым или пятнистым, а такого окраса никогда не видел.

– Это египетская кошка. Я зову ее Бастелла. Звать ее Баст было бы святотатством. Но знаки говорят, что я могу использовать латинское уменьшительное имя. – Клеопатра отвернулась от кошки, чтобы съесть финик. – Значит, Марк Антоний велит мне приехать в Александрию?

– Не велит, царица. Просит.

– Как бы не так! – хихикнул Цезарион. – Он велит.

– Можешь сказать ему, что я приеду.

– И я! – тут же добавил мальчик.

Последовала короткая немая сцена между матерью и сыном. Ни слова не было произнесено, хотя она очень хотела что-то сказать. Это было противостояние воль. Чья победит? То, что победил сын, не стало сюрпризом для Фонтея. Клеопатра не родилась автократом. Такой ее сделали обстоятельства. А вот Цезарион стал автократом еще в утробе матери. Точно как его отец. Фонтей почувствовал, как мурашки побежали у него по спине и волосы встали дыбом. Только подумать, каким же будет Цезарион, когда станет взрослым! Кровь Гая Юлия Цезаря и кровь восточных тиранов. Его нельзя будет остановить. И, зная это, Клеопатра будет угождать бедному Антонию. Ее не интересуют ни Антоний, ни его судьба. Она лишь хочет, чтобы ее сын от Цезаря правил миром.

Фонтею посоветовали возвращаться по суше в сопровождении египетской охраны, необходимой по утверждению Клеопатры. Сирия полна разбойников, поскольку во время нашествия парфян многие принципаты потеряли свою власть.

– Я последую за тобой, как только смогу, – сказала она Фонтею. – Но не думаю, что это будет до Нового года. Если Цезарион намерен поехать со мной, мне нужно будет назначить регента и совет, хотя Цезарион пробудет в Антиохии всего несколько дней.

– Он знает об этом? – хитро спросил Фонтей.

– Конечно, – резко ответила Клеопатра.

– А дети Антония?