Антоша, вставай

Под одобрительные кивки моей и его матери, он, оскалив зубы и вжав голову в плечи как черепаха, уступал возможность покрутить педали и мне. Чтобы проехать три метра на его “Каме”, мне пришлось разбить коленку, локоть и фонарь на руле.

Спустя пару дней и несколько оплеух от Миши, под восторженные крики матушки я все же смог поймать равновесие и проехать несколько кругов у дома. Моему восторгу не было предела. Я не мог поверить, что способен ехать на двух колесах без посторонней помощи. Интенсивно крутя педали, я чувствовал себя скворцом, вырвавшимся из душной клетки. Велосипед сам вез меня вперед, а я лишь подруливал и давил на педали. Расставаться с "Камой” я не стремился. Меня опьянила соблазнительная мысль — уехать со двора и проехаться по гладкой дороге. Караван автомобилей проносился мимо, а я несся на "Каме” куда глаза глядят, позабыв обо всем: о матери, об уроках и проблемах в школе. Мне не было дела до обидных прозвищ, которыми меня дразнили: Фед, Жир, Сопля, Дитё-дебил, Корешок и самое обидное — Диги, от полной клички Дегенерат.

Я мчал на чужом велике не зная усталости. Крутил педали, веря, что мне не нужно возвращаться назад, что теперь я предоставлен только себе, что есть лишь я, скорость и окрыляющий ветер.

Несмотря на то, что я приехал раньше времени, в "Теремке” заказ уже стоял собранным. Блин "Илья Муромец”, блин "Карбонара”, сырники и медовый сбитень — все это я убрал в рюкзак и быстрым шагом вернулся к велосипеду. Непродолжительная разлука с ним разожгла радость новой встречи. Он назывался "Транк-18”, был способен развить скорость до тридцати пяти километров в час, а максимальный запас хода составлял аж пятьдесят километров. Выдерживал велосипед нагрузку до ста восьмидесяти килограммов. Прочитал я эти характеристики, пока стоял на долгом светофоре. Мне не терпелось ездить на моем новом друге снова и снова, и когда возникали заминки, я не знал, чем себя занять. Старался провести время с пользой.

Радость от первого выполненного задания меня воодушевила, и свой рабочий день я гонял по заказам как одержимый.

Когда на экране появилась надпись, что смена закончена и пора возвращаться в офис, я расстроился так же сильно, как утром, когда меня разбудила старуха. Будто это все был очередной сон и Карга не дала его досмотреть.

— Антон, ты поставил новый рекорд среди салаг, — ударив меня по плечу, заметил Сергей Валерьевич. — Мать будет гордиться тобой!

Я не слышал слов шефа; смотря мимо него, я думал о "Транке-18”. Велосипед стоял за крепким мужчиной и привлекал меня так же, как Катя, когда заглядывала в "Дикси”. Формы и стремительный характер “Транка” не отпускали моих мыслей. Я испытывал печаль из-за того, что мне нужно оставить его, а самому пойти домой в обоссанную комнату смотреть ТикТок.

— Твой взгляд похож на взгляд моего сына. Ему четырнадцать, и он так же, как ты сейчас, смотрит на игровую приставку, о которой мечтает второй год, — он убрал руку с моего плеча и повернулся к "Транку”. — Понравился велик, а?

Я по традиции кивнул. Удивительно, как Сергей Валерьевич все подмечал.

— Ну ничего, завтра придешь на работу и утрешь нос даже бывалым доставщикам. Антоша, мать тобой гордиться будет. Да?

Я кивнул.

— И велосипед тебя будет ждать со стопроцентным зарядом. Целый день будешь рассекать на нем и делать людей радостными!

Я улыбнулся, и шеф в ответ ударил меня несколько раз по плечу.

— Ну ступай, матери передавай привет.

Домой я не шел, а плыл по асфальтовым рекам. В животе поселились насекомые, которые щекотали меня своими лапками. Мое тело было воздушным, как сахарная вата. Несмотря на то, что на улице потемнело, я ощущал тепло невидимого солнца. От разговора с шефом мои щеки стали румяными. Проходящие мимо меня люди на удивление были приветливыми и дружелюбными. Мне не хотелось рассматривать их обувь, меня интересовали их лица и глаза. Наушники без дела висели на шее, и мне не хотелось ничего слышать, кроме звуков города.

В квартиру я впервые за последний год зашел без опаски. Я не переживал о том, что скажет мать, станет ли она меня пытать допросами или наградит холодной тишиной.

***

Мать смеялась и обсуждала что-то по телефону, пока Гузеева на всю квартиру кого-то женила. Я захлопнул входную дверь и разулся. Как только я оказался в зале, старуха тут же бросила трубку и выключила ящик. Она встала с дивана и пристально посмотрела на меня.

— Звонил Валерка… — она сделала долгую паузу. — Знаешь, что он сказал?

Мое хорошее настроение сменилось напряжением. Все жгло, будто я проглотил колючку. Прижав плечи к шее, отрицательно покачал головой. Мышца на правом глазу задергалась.

— Сын-то его тебя хвалил!

Я выдохнул, но не расслабился. Присутствие матери давило, как если бы на меня пялилась змея с расправленным капюшоном.

— Говорит, что ты ответственный парень, — произнесла мать отстраненным голосом, — хорошо работал. Старательно. Представляешь, и даже мне перепала похвала. Дмитриевич сказал, что я хорошая мать. Вот не ожидала такого, конечно. Только знаешь, о чем я подумала?