Антропо-видение. Как антропология может объяснить бизнес и жизнь

Однако в ХХ веке произошла интеллектуальная революция, которая не только заложила основы современной антропологии, но и лежит в основе важнейших дискуссий XXI века о гражданских ценностях в залах заседаний компаний, парламентах, школах, СМИ и судах (хотя мало кто из участников этих дискуссий знает что-либо об антропологии). Все началось в маловероятном месте - на острове Баффин в Ньюфаундленде, где живут инуиты. В начале 1880-х гг. молодой ученый из Германии Франц Боас получил степень по естественным наукам в Кильском университете, а затем отправился в Арктику. Он надеялся изучить, как животные взаимодействуют со снегом и льдом. Но из-за плохой погоды он на несколько месяцев застрял в китобойном поселке, окруженный местным населением - инуитами. Попав в ловушку и скучая, он коротал время, изучая местный язык и собирая истории инуитов. В результате выяснилось то, чего он не ожидал: инуиты - это не просто набор физических молекул, а люди, у которых есть чувства, идеи, убеждения и страсти - такие же, как у него. "Я часто спрашиваю себя, какие преимущества имеет наше "хорошее общество" перед обществом "дикарей", - писал он в письме из Ньюфаундленда австрийско-американской женщине по имени Мари, которая впоследствии стала его женой. «Чем больше я узнаю об их обычаях, тем больше убеждаюсь, что мы действительно не имеем права презрительно смотреть на них... поскольку мы, "высокообразованные" люди, относительно гораздо хуже».

Впоследствии Боас уехал в Америку, где в 1911 г. опубликовал книгу "Разум примитивного человека". В ней он утверждал, что единственная причина, по которой американцы и европейцы чувствуют свое превосходство над другими культурами, заключается в том, что "мы участвуем в этой цивилизации" и «она управляет всеми нашими действиями с момента нашего рождения». Другие культуры могут быть не менее ценными и достойными, если только мы откроем глаза, заявлял он. В нью-йоркских интеллектуальных кругах того времени - в начале ХХ века - это было сродни коперниканской революции в социальных науках. Идеи Боаса считались настолько еретическими, что ему с трудом удалось найти подходящую научную работу. В конце концов, он перебрался в Колумбийский университет, где привлек к себе единомышленников - Маргарет Мид, Рут Бенедикт, Эдварда Сапира, Зору Нил Херстон и Грегори Бейтсона. Начиная с 1920-х годов эти ученые разъехались по всему миру, от Самоа до американских пуэбло, чтобы изучать далекие культуры, подражая интеллектуальным рамкам Боаса.

Подобная интеллектуальная революция началась и по другую сторону Атлантики. Одним из пионеров был Альфред Реджинальд Рэдклифф-Браун, английский интеллектуал, который в начале ХХ века решил, что "хочет сделать что-то, чтобы реформировать мир, избавиться от бедности и войны", и отправился на Андаманские острова и в Австралию, чтобы увидеть, как обычаи и ритуалы обеспечивают функционирование их обществ. Другой, еще более влиятельной фигурой был польский иммигрант Бронислав Малиновский, который в 1920 г. поступил в Лондонскую школу экономики для получения докторской степени по экономике, а затем отправился в Австралию для изучения экономики аборигенных общин.

Когда в 1914 г. началась Первая мировая война, Малиновский был задержан как "инопланетный враг" и отправлен на Тробриандские острова в Полинезии. Застряв в палатке на пляже, он решил спасти свою докторскую диссертацию, изучив вместо этого сложный обмен раковинами, ожерельями и повязками (так называемыми "кула"), который происходил на Тробриандских островах. Он не смог провести экономическое исследование "сверху вниз", как планировал. Поэтому он использовал единственный доступный ему инструмент - наблюдения очевидцев. Как и Боас, Малиновский обнаружил, что незапланированная поездка изменила его жизнь: вернувшись в Лондон, он заявил, что единственный способ понять странных "других" - это наблюдать за ними воочию, с погружением. Такой подход не означал, что исследователь должен стать инсайдером, или, выражаясь общепринятым в империи языком, "go native". "Даже самый умный туземец не имеет четкого представления о куле как большой организованной социальной конструкции, а тем более о ее социологических функциях и последствиях", - писал Малиновский. Но это было жизненно важно, «чтобы понять точку зрения туземца, его отношение к жизни, осознать его видение своего мира». Чтобы видеть ясно, нужно было быть и аутсайдером, и инсайдером. Инсайдеры воспринимали кулу как нечто само собой разумеющееся, аутсайдеры считали кулу просто мелочью. Однако человек, побывавший в роли инсайдера, мог увидеть, что эти сложные обмены кула выполняли фактическую функцию: они поддерживали взаимосвязь между различными островами, способствовали укреплению социальных связей и закреплению статусных систем.