Антропологическая поэтика С. А. Есенина: Авторский жизнетекст на перекрестье культурных традиций

Особенности имажинизма как литературной школы позволяют рассматривать его в ракурсе своеобразного «поэтического ряженья». По мнению И. Г. Эренбурга, «неправильно было бы думать, что Есенин обманывал или, если угодно, мистифицировал других; часто он разыгрывал самого себя; различные чувства, обуревавшие его, требовали формы, и тогда он уступал себе: из тоски делал программу, из душевного смятения – литературную школу». [1910]

Ритуализация анализируемого рисунка отвечала общей идее литературной игры и создания собственной маскарадно-шутовской биографии. Известен псевдоним В. Г. Шершеневича – Георгий Гаер [1911] (то есть шут). О его литературной манере писал критик В. Л. Львов-Рогачевский: «…где непосредственное творчество подменено фокусничеством, хитрой механикой выкрутасов и вывертов, там мы узнаем гаерское лицо…». [1912] В. Г. Шершеневич намеренно надевал шутовскую маску и заявлял об этом устами лирического героя: «Жил, мол, эдакий комик святой » («Сердце частушка молитв», 1918) и « Бесшабашный шут » («Слезы кулак зажать», 1919); утверждал – «Нам, поэтам, сутенерам событий, красоты лабазникам, // Профессиональным проказникам , // Живется дни и года // Хоть куда!» («Принцип мещанской концепции», 1918); призывал – «Давайте устроимте в каждой строчке // Кооперативы веселья » («Кооперативы веселья», 1919); видел « Дурацкий колпак – небосклон» («Ангел катастроф», 1921). [1913] В воспоминаниях «Великолепный очевидец» (1934–1936) В. Г. Шершеневич пояснял (речь идет еще о преды-мажинистском периоде): «Мы с первых дней поняли, что слушатель не будет слушать серьезного доклада. Истину можно преподносить только в шутовском окружении . Я стал шутить и острить. От этой привычки я не могу отделаться и теперь». [1914] Говоря о новой литературной школе, В. Г. Шершеневич изъяснялся подобным шутливым образом, обряжая в клоунаду серьезные философские посылы: «Возвещая внешне правильные поэтические лозунги, имажинисты на каждом шагу оказывались в положении клоуна, который “ все делает наоборот ”». [1915]

А. Б. Мариенгоф характеризовал друга: « Жонглирует словами Шершеневич, // И чудится, что меркнут канделябровые свечи, // Когда взвивается ракетой парадокс » («Друзья», 1921). [1916] По другому поводу А. Б. Мариенгоф дважды вариативно цитировал фразу из арии Канио из оперы Р. Леонкавалло «Паяцы» в поэме «Магдалина» (1919): « Смееее-й-ся, па-яяц? » – и объяснил – «Поэт, Магдалина, с паяцем // Двоюродные братья: тому и другому философия // С прочим – мятные пряники!» и «Новым молюсь глазам, шут ». [1917] Рюрик Ивнев мотивировал свой выход из группы в 1919 г., «не согласный с тогдашней практикой имажинистов, выражавшейся в их выступлениях, которые носили балаганный характер». [1918]

Но и эстетическую сущность имажинизма его основатели и теоретики понимали в духе «смеховой культуры». В. Г. Шершеневич в «2×2=5. Листы имажинизма» (1920) подводил «философское обоснование» новоявленной литературной школе: «Имажинизм есть крестовый поход в Иерусалим Радости, “где в гробе господнем дремлет смех”. <…> Имажинизм таит в себе зарождение… общечеловеческого идеализма арлекинадного порядка». [1919] Для анализа схематичного рисунка с могилкой в суждении В. Г. Шершеневича важно наложение идеи мистерии смеха на погребальную символику.

Стремление имажинистов, и особенно Есенина, ритуализировать обыденную жизнь, придать обрядовый характер повседневным событиям подметил Рюрик Ивнев: «…он ужасно любил всякие ритуалы: ему нравились переговоры, совещанья, попросту говоря, все это его забавляло…». [1920] Обрядовость имажинизма отчасти заключалась и в разнообразных приемах саморекламирования, которые также были замкнуты на литературную игру. Всеволод Иванов вспоминал о Есенине: «…он тогда исповедовал ту же самую религию “рекламизма”», которая являлась для него «баловством, шуткой, производила впечатление необоримого веселья»; поэт заявлял – «Я пишу для того, чтобы людям веселее жилось, поэтому я хочу обратить на себя внимание». [1921]

И. В. Павлова указывает: «…пародийность имажинистской поэзии как одна из ведущих форм иронического осмысления действительности. Пародия обнаруживает свою двойственную натуру: обращение к традиции предшественников оборачивается развенчанием ее ценности. // Идея освобождения искусства от всевозможных канонов и догм теоретически верно связывалась имажинистами со смеховым, карнавальным началом, позволяющим воспроизводить целостность при раздробленности и смешении составляющих ее частей». [1922]