Антропологическая поэтика С. А. Есенина: Авторский жизнетекст на перекрестье культурных традиций

Показательно, что Есенин осознавал себя поэтом, гордо указывал в анкете звание – «профессия – поэт» (см.: VII (2), 214 – 1923). В то же время он иронизировал над литературным поприщем, что нашло выражение в приравнивании профессионального определения к прозвищу в стихах: «Не сотрет меня кличка “ поэт ”, // Я и в песнях, как ты, хулиган» (I, 154 – «Хулиган», 1919). Несколькими годами раньше, в 1913 г., Есенин в личной переписке с другом юности Гришей Панфиловым применил термин «кличка» в расширительном понимании: «Я человек, познавший Истину, я не хочу более носить клички христианина и крестьянина, к чему я буду унижать свое достоинство» (VI, 35). Характерно, что Есенин не единожды употребил слово «кличка»; его односельчане до сих пор используют более грубое и жаргонное словечко «кликуха»: «Кто такой Купец? Откуда-то вот кликуха взялась. Ну, это, наверно, что-нибудь такое – купцы: они ведь вон там, Купцы-то они вон там, рядом с магазином, там недалеко от магазина тоже Вавиловы-купцы. А он не Николай Иванович Вавилов, а Купец. Николай Иванович Вавилов – где это? А что, где, какой Николай Иваныч? А, Купец! Да вот тут!». [2325] Для Есенина как для поэта было типичным пользоваться литературными псевдонимами и дружескими прозвищами, под которыми он соответственно выступал в печати и значился среди друзей. В письме к Г. А. Панфилову в 1914 г. из Москвы Есенин гордится первым появлением своей подлинной фамилии в литературной периодике и отвержением псевдонима: «Распечатался я во всю ивановскую. <Ред>актора принимают без просмотра и <псевд>оним мой “Аристон” сняли. Пиши, г<ово>рят, <под> своей фамилией» (VI, 58). Однако письмо к другу М. П. Мурашеву с воинской службы в 1916 г. из Царского Села Есенин подписывает: «Друг твой Мандалина. А если хочешь, пожалуй, он и Сергей Есенин» (VI, 85). Для сравнения: А. В. Ширяевец дружески назывался Запевкой по заглавию его ташкентского поэтического сборника 1916 г. (см.: VI, 93, 437). А. Б. Мариенгоф сообщал об именовании Есенина прозвищем Вятка [2326] , данным ему по породе лошадей из-за его коротконогости.

Есенин – культовое имя

Есенина к сочинительству стихов первоначально привело крестьянское образное вЕдение мира, на чем в приблизительно равной мере основано и повальное деревенское увлечение наделять односельчан прозвищами, и бытовое житейское краснобайство. Д. А. Коновалов опубликовал воспоминания друга детства Н. А. Сардановского (1893–1961) о том, как его дедушка любил красочную речь и приводил в пример ответ товарища по семинарии Петра Благонравова о своей невесте: «Он сказал: “Ваше Высокопреосвященство, невеста моя украшена добродетелями душевного и телесного благообразия”. Вот вы и посудите, ребятки, какая большая разница между простым словом и словом, талантливо сказанным». [2327]

Существенной чертой «народной канонизации» Есенина являлось «подпольное чтение» его стихотворений и распространение их в списках, «самиздате» и «тамиздате», а также фольклоризация текстов, обретение ими мелодии и бытование в песенной форме. По аналогии с называнием монахинь «Христовыми невестами» возникло именование почитательниц творчества поэта – « невесты Есенина », употребительное в окололитературной среде до сих пор. По наблюдению Г. В. Иванова, это «неопровержимый факт: на любви к Есенину сходятся и шестнадцатилетняя “невеста Есенина”, комсомолка, и пятидесятилетний, сохранивший стопроцентную непримиримость “белогвардеец”». [2328] Г. В. Иванов продолжает: «Стихи его в списках расходятся по всем углам России. Их заучивают наизусть, распевают, как песни. Возникают, несмотря на неодобрение властей, кружки его поклонниц под романтическим названием “невесты Есенина”. Оказавшись в условиях относительной лагерной свободы, Ди-Пи переиздают его стихи. И эти неряшливо отпечатанные и недешево стоящие книжки бойко расходятся не только в лагерях, но и в среде старых эмигрантов – людей, как известно, к поэзии на редкость равнодушных». [2329] По свидетельству Варлама Шаламова, прошедшего сталинский ГУЛАГ, Есенин уникален еще и тем, что в воровском мире он «принятый» и «освященный» блатными поэт. [2330]