Аомби

Переезд к Кэт теперь откладывается на неопределённый срок. Я не хочу подвергать девушку риску. Наверное, всё обойдётся, и завтра Виазор, который едва не отправил меня в вытрезвитель, не вспомнит моего имени. Но лучше перестраховаться.

Выхожу из автомобиля у «Парадайса». Началась гроза. Пока бегу в гостиницу, промокаю.

Оливер ставит рюмку коньяка на стойку. Я выпиваю напиток залпом. Вязкое тепло растекается по телу. Чувствую себя лучше. Оливер хочет что-то сказать, но поджимает сухие морщинистые губы.

Поднимаюсь в номер. День меня измотал. Снимая куртку, одновременно тянусь включить свет, неожиданно кто-то на меня набрасывается. Мы падаем. В полумраке я едва узнаю Элизабет. Она склонилась надо мной, дрожит. Её напугала гроза.

— Как ты здесь оказалась? — удивляюсь я.

— Тсс! — Элизабет прикладывает указательный палец к моим губам, потом хватает меня за затылок и страстно целует. Кое-как поднимаюсь вместе с девушкой. Вцепилась — не оторвёшь. Делаю три шага в комнату, и ложусь с Элизабет на постель. Длинные волосы девушки повсюду, повсюду её горячее дыхание. Я чувствую пылкие губы Элизабет на своих губах, но думаю не о ней, а о Кэт. Мы ведь пытаемся начать всё сначала. Я дорожу Кэт, мы через многое вместе прошли. Потерять её, как напарника, как друга, как любимого человека — невыносимая мысль. Но, если Элизабет доверится мне и поможет, то мы приблизимся к спасению тысяч людей.

В четыре часа выхожу на балкон. Горизонт разгорается новой зарёй. Воздух чистый, холодный.

— Так лучше? — Элизабет устало обнимает сзади. — Что видишь?

— Ночь.

— Что чувствуешь?

— Честно? — Я поворачиваюсь лицом к одурманенной девушке. — Ничего.

— Это обман, это временно, — бормочет она.

— Мне нужна твоя помощь.

— Только скажи.

— Ты ещё не готова узнать.

— Уверен?

— Нет.

— Хм… Ты так и не понял?..

— Что?

— Там… на подиуме во время показа… я упала из-за тебя.

— Правда?

— Правда. Ты так неожиданно появился в моей жизни, я рада, что появился. Идём в тепло. Твоё «ничего» уже обретает твёрдую форму.

Глава 5

Элизабет сидит голая на постели в лучах утреннего солнца. Её розовые соски напряжены. Она сама сделала себе укол Временного лекарства. На плече остался характерный круглый след от шприц-пистолета. Элизабет читает письмо.

— Ты поймал уцелевшего? — спрашивает она, заметив, что я проснулся.

— Это было не сложно, — отвечаю я и опираюсь на локте. — Сюда принесли письмо?

— От друга, он в курсе всех событий.

— Из служб?..

— Не важно, всё не важно!.. — Элизабет вдруг комкает письмо, бросает, прижимается к моей груди. Она дрожит. — О тебе знают! О нас! Я думала тебя предупредить!..

— Успокойся. Я догадывался и молчал.

Элизабет поднимает голову и смотрит на меня мокрыми от слёз голубыми затуманенными глазами:

— Правда?!..

— Да, у тебя кто-то есть…

— Я есть у кого-то. Что теперь будет?! За мной рано или поздно придут, а тебя… Нет, я пойду… Я должна идти… — Элизабет выбирается из кровати. Я мешаю ей.

— Останься, прошу тебя. Я тоже не сказал тебе….

— Скажи сейчас! — Элизабет прекращает сопротивляться.

— Мне нужно встретиться с твоим отцом.

— Ты ради этого?! Всё ради этого?!

— Чувства между нами настоящие, но мне, правда, очень нужно с ним поговорить.

— Отец в Аполисе, — холодно говорит Элизабет. — Напишу ему сегодня. Мне, действительно, лучше уйти.

Я был совершенно трезв, когда мы разговаривали ночью, и сейчас тоже. Неужели Элизабет не посчитала моё состояние необычным, подозрительным? Или она считает, что у меня так легко протекает болезнь?

Элизабет вяло одевается, на прощание слабо целует.

— Шон, тебе, что нужно кого-то вылечить? Или у самого проблемы? Зачем тебе понадобился мой отец?

— Да, это связано с болезнью. Сначала я хочу сказать это ему, а потом тебе, договорились?

Не люблю врать, но выбора у меня нет. Закрываю за Элизабет, возвращаюсь в комнату и снова ложусь.

Домик возле самого моря с видом на роскошную девушку. Она смеётся, бежит на встречу волнам, они подхватывают её и относит обратно, в мои объятия.

— Просыпайся, — тормошит Егерь. Видимо, когда он постучал, и ему никто не открыл, он воспользовался своим ключом. — Смотри, что час назад для тебя оставили на стойке.

Егерь протягивает серебристую карточку. В ней написано, что сегодня вечером меня ждут на приёме в Центре. Никакой другой информации больше нет.

— Понимаешь, что это значит? Тебе нужно подготовиться. Поехали со мной.

— Я помню, ты рассказывал историю, как послал кого-то в Центр, и тот не вернулся.

— Он — не ты.

— Я говорил с Элизабет. Она попробует устроить мне встречу с отцом. Может подождём, когда это случится?

— Положение усугубляется, времени нет. Рождается следующее Поколение. Мы уйдём, а потом всё… Если у нас не будет информации из Центра, результатов научной деятельности их лаборатории, то мы никогда не получим формулу Совершенного лекарства, никого не вылечим, не восстановим в правах себя и других уцелевших.

Егерь тяжело кашляет после своей тирады. Весь взмок, пытаясь меня убедить.

— Ты как? — спрашиваю я.

— Нормально.

Ему бы лечь полежать пару недель и не пить алкоголя, а он мыслит, как заполучить разработки Центра.