Апельсиновый вереск. Дорога возврата

— Только не тетя, а Этери, — мягко подсказала Авалона. Все это время хэлла хмурилась. Беспокойство в ее взгляде все множилось.

Клеми несколько раз кивнула, улыбнулась еще шире и спросила:

— Можно я буду звать тебя тетя Тери? — спросила она и неожиданно схватила девушку за руку, крепко сжимая маленькой ручкой ладонь.

Иэн дернулся в их сторону. Авалона тоже сделала шаг вперед, побледнев. А Этери, ничего не понимая, кивнула. Она до сих пор находилась в далеком состоянии транса. Поверить в то, что эта очаровательная малышка, которая хоть и боится ее, но все равно пытается быть с ней дружелюбной — дочь Иэна Кадогана, было сложно. Настолько, что сердце обливалось кровью, а по венам бежала разгоряченная лава.

От отчаяния, накрывшего Этери, ей хотелось кричать.

— Клеми, милая, пошли. Я отведу тебя к Кевину, — попыталась улыбнуться Авалона. Улыбка вышла натянутой, как струна лютни.

— Братик! — радостно воскликнул ребенок и бросился к выходу. Всадница удалилась следом, обернувшись перед самым выходом. Их взгляды с Этери встретились. Всего секунду продолжался их немой диалог.

“Ты знала?”

“Да”,— отвечали ее серьезные глаза.

“Почему ты ничего не сказала?”.

“Так было нужно. Прости”.

Она ушла, захлопнув дверь, оставляя их с Иэном наедине. Воцарилось мучительное молчание. Вернее, мучилась здесь только Этери. Всадник же с уходом девочки снова стал прежним. Холодным, отстраненным и… усталым. Он опустился в кресло рядом с камином, задумчиво уставившись на пламя.

— Клементина твоя дочь, — произносить это было больно. Но Этери справилась, ничем не выдала своего состояния. — Сколько ей лет?

— Шесть с половиной.

— Ты не говорил, что у тебя есть ребенок.

— А должен был?

Этери резко повернулась и с картонной улыбкой на губах, которую она выдавила из себя силой, произнесла:

— Нет.

Она немного постояла, прежде чем задать вопрос, от которого зависело все. Либо ее колба с чувствами треснет еще больше, либо его слова станут для нее спасением. Роза, питавшаяся ее эмоциями, склонила бутон к земле. Чувства, испытываемые Этери, были далеки от сказочной и неземной любви. Пока что она ощущала только растерянность и боль.

— Кто ее мать?

Иэн оторвался от созерцания огня и внимательно посмотрел на нее.

— Женщина, которую я люблю.

Этери хрипло рассмеялась. В ее ушах стоял хруст стекла. Глаза Иэна опасно сузились, и он, нервно стуча пальцами по подлокотнику кресла, спросил:

— Что тебя так рассмешило?

— Ничего. Совсем ничего, — успокоившись, отозвалась она.

“Зачем ты это сделал? Заставил испытывать к себе привязанность, а потом забыл, словно меня не существовало?”, — спрашивало глупое сердце, которое билось все чаще. От ярости. От боли.

И от ненависти? Была ли это ненависть? Прожигающая до костей, с запахом паленой кожи. И была ли это любовь? Сияющая, как звезды, очаровывающая, как звездное небо. И да, и нет. Он ей не понравился. Она его боялась и бежала как можно дальше. Но в то же время тянулась к нему с непреодолимой силой. Этери доверилась и что получила взамен? Обвинения в трусости. Ложь, что лилась рекой.

Его сердце принадлежало другой долгие годы. Еще до ее исчезновения. Почему он заставил ее поверить в то, что она может быть ему интересна? Или Этери сама придумала это? Но разве не он поцеловал ее в щеку, разве не он нежно обнимал? Она запуталась, а негативные чувства захватили голову.

Нечто темное и вязкое сдавливало ее горло. И оно же хрипло произнесло:

— А знаешь что? Пошел ты к дьяволу, Иэн Кадоган. Ты забыл обо мне? А я сделала все, чтобы вспомнить тебя. Но не переживай, я выжгу в своем сознании поверх твоего имени слово “равнодушие”, и больше ты никогда не сможешь разбить мое сердце.

Медленно повернувшись, она покинула гостиную. За ней тянулся шлейф темной силы, которая высвободилась, поселившись в каждом углу помещения, а потом начала расползаться по всему дому.

Боль можно обратить в силу. И какая разница, в какую…

Лейн

Часть II

Знать

Вечерний Утер зажегся разноцветными огнями. Бумажные фонарики, украшающие каждый дом, алели беспокойным пламенем. Снежная ярмарка опустела, да и людей на улицах было не так много, как днем.

Лейн Эверт улыбался редким прохожим. Засунув руки в карманы пальто, чтобы отогреть их, он периодически останавливался переброситься парой слов со знакомыми лицами, коих у него было в избытке. Мужчину знал в городе каждый второй. В его алхимической лавке не было отбоя от клиентов, а Лейн легко и непринужденно завязывал беседу. Он всегда внушал доверие. Об этом ему говорили все. Все, кроме нее. Уже второй раз в своей жизни Лейн сталкивался с тем, кто отнесся к нему с подозрением.