Апельсиновый вереск. По ту сторону Ареморики

Чужеземец по правое плечо от Фонзи выглядел спокойно, но кто знал, что творится у него под каменной коркой в голове? А вот девочка рядом с ним совсем не умела скрывать свои эмоции. Хагалаз помнил ее имя. Фейт. Она выглядела как хрустальная куколка, которая при любом неосторожном прикосновении покрывалась трещинами. Маленькая и беззащитная. Хэлл всегда думал, что таким как она не место среди всадников. Смерть будет преследовать ее, пока не окутает своими ледяными объятиями, забирая на небеса. Слабая, тощая, трусливая. И все же она была не такой, какой казалась на первый взгляд. Хагалаз не понаслышке знал, что первое впечатление обманчиво. Она состояла не из хрусталя, а из сверкающего чистого алмаза.

Хагалаз вернул свой взор к толпе всадников, пока не отыскал еще одну фигуру. Их взгляды столкнулись, словно два разъяренных быка. Глубокий черный омут глаз Иэна одним своим видом поглощал людские души. Не зря ему дали такое прозвище. Хагалаз не любил признавать, что при всей отчужденности и легкой дымки страха, которую его сын мог наслать на людей, Иэн был безобиднее новорожденного котенка. Все, что у него есть — это обманчиво равнодушный вид и неплохое владение мечом. В остальном всадник из него отвратительный. Парень страдал излишней жалостью и пытался поступать по совести. Дурак. Этот порыв Хагалаз мог одобрить, если бы они были обычными людьми. Если бы их жизнь сложилась по-другому, и они жили в рыбацкой деревне на берегу Шо-а, с трудом зарабатывая себе на кусок твердой горбушки. Он бы позволил сыну все, правда… Но он не имел права так поступить. Он был и остается хьендом, предводителем первой армии императора Континентальной Империи Сион, а значит, в его же интересах привести империю к победе.

Иногда Хагалазу казалось, что он давно потерял человечность. Способность чувствовать гнев, раскаяние или счастье. Где-то под Ниарденским плато, когда они бились против анкунианцев, отстаивая нападение захватчиков с восточной части Ареморики, он понял, что, стоя весь в грязи и крови, он совсем ничего не чувствует. От его рук гибли люди, падали замертво, поверженные ударом мечом в голову, а ему было все равно. Когда он возвращался домой (делал это Хагалаз так редко, что сам начал забывать, где его настоящий дом) и видел Сольви, безмятежно музицирующую в музыкальном зале, у него внутри не переворачивался весь мир, как это было двадцать лет назад.

Он стал черствым, равнодушным, холодным. Хагалаз оставался таким до тех пор, пока случайно не повстречал маленькую юркую девчонку среди учеников в Часовых Городках. Он до сих помнил, как сердце невольно кольнуло, когда она на первом же этапе чуть не свалилась в воду. Мужчина даже не заметил, как с его губ слетели слова, грубо врывающиеся в детский шепот. Ей помогло чудо, но она справилась и устояла. Облегчение, полыхнувшее жаркой волной ему в лицо, заставило Хагалаза задумчиво наблюдать за этой необычной девочкой. Он видел, как она растет. Как низкий хвост сменяется двумя длинными косами. Видел, как она с каждым разом вновь и вновь становиться лучшей. Хэлл знал, что ее ждет великое будущее, но именно это будущее заставляло его руки незаметно дрожать. Только сама Пресвятая Морриган знала, как же он не хотел ей этого будущего. Как-то незаметно он привязался к девочке, хотя и понимал, что за его привязанность придется заплатить обоим.

“Где же ты, Ави?”

— Равнение на середину! — громогласно произнес Хагалаз. На него устремились взгляды всех всадников и дьердов. Из-за молчаливого Фила Хагалазу пришлось взять на себя основные обязанности главнокомандующего войском. Хьенды всегда находились в равном статусе, и когда начнется война, они будут вместе вести армию в сторону Приморского Королевства. И все же Филберт прилагал гораздо больше усилий в военных разработках, чем Хагалаз и Аврелия.

Аврелия сопровождала Филберта на все переговоры, потому что она с легкостью понимала Йеру. Хагалаз же был голосом для всадников, их путеводной нитью. Он отдавал основные приказы и следил за их исполнением. Так было до тех пор, пока Аврелия не тронулась умом и не попыталась переманить его дьерда. Хагалаз признавал, что в этом есть и его вина. Он не хотел, чтобы девчонка приносила клятву, и даже попытался помочь ей сбежать. Хэлл никогда не осудил бы ее за подобный выбор, напротив, ему стало бы легче дышать. Но Авалона не была бы Авалоной, если бы не послала его с этим предложением прямиком к лесным троллям. После посвящения он попытался найти ее, но девчонка будто бы испарилась в воздухе, оставив после себя цветочный аромат жасмина. Она не появлялась во дворце несколько дней, а потом объявилась вместе с альвом. И все благодаря странному приказу Аврелии. С последнего их разговора прошло не более одного дня, но женщина неуловимо изменилась. Хагалаз был уверен, что она приняла для себя какое-то важное решение и теперь ведет свою игру. Сейчас хэлла представляла опасность для них всех. И с этим снова нужно разбираться ему.

Хагалаз сделал шаг в сторону, пропуская вперед иноземцев.