АПН — я — Солженицын (Моя прижизненная реабилитация)

У Солженицына охранительный инстинкт развит необычайно! Отсюда — изощренные поиски защиты! Умственно проигрывая наперед все возможные для него опасные или просто очень неприятные ситуации, Солженицын оказывается пока что неуязвим! возможно, что он так до конца жизни и останется неуязвимым! Ну, а после смерти? Или он и туда заглянет, проиграет в уме то, что может уготовить ему будущее, и даже здесь, в наследство этому будущему, предохранит себя от нравственного разоблачения?… Не знаю. Знаю только, что все свои умственные и духовные силы положу на то, чтобы ему это стало не нужно, чтобы при жизни он отказался от лжи, без которой он не может оправдать всех поступков, совершенных им по отношению ко мне!

чтобы ему можно было перестать жить изворачиваясь, тратя на это главные силы своего ума!

Я уже как-то (речь на одном из судов) сравнила Солженицына с шахматистом. Он смотрит на свою жизнь, как на шахматную партию, где играет и за белых, и за черных. Но вот против него оказался все же реальный «противник», который стал делать ходы, не предусмотренные Солженицыным. И «противник» довольно сильный («Ты что, хочешь стать мировым философом нравственности?» — как-то спросил меня он, поняв мою нравственную силу в жизни.), в противовес ему, который не всегда эту силу проявляет. И так как правота была на стороне «противника», а силы примерно равны, то осталась возможность различия только в методах. Играя шахматную партию в жизни, «противники», будучи даже равны по силе, могут переиграть друг друга не за счет ума, силы, правоты, а за счет методов! Шулерство в жизненной шахматной партии, к сожалению, не является недозволенным! Потому Солженицын и переиграл меня, во всяком случае пока… в этом «встречном бою»…, применив в нем наибольшую быстроту, находчивость, решительность и мобилизуя все возможные резервы!

Интервью, в котором я, между прочим, обвинена в смерти Воро-нянской, давалось 17 июня 1974 года. К этому времени Солженицыну, по-видимому, было известно о предполагаемом выходе моей книги только в Италии. Подожди он еще несколько дней, — узнал бы и о том, что компания «Боббс-Меррил» (США) приобрела мои мемуары. (Об этом сообщили «Н-Й Таймс» и «Вашингтон пост» 18 июня, т. е. на следующий день после интервью.) Правда, о том, что «советские представители» предлагают для публикации мои мемуары, было сообщено газетой «Н-Й Таймс» еще 10 июня, all июня эта статья была пересказана в газете «Новое русское слово». Но об этом сообщении Солженицын мог еще не знать и, скорее всего, не знал. А узнав — пожалел, вероятно, что еще недостаточно дискредитировал меня в своем интервью. И уж конечно, поворчал (а может, и больше, чем поворчал) на своего адвоката за медлительность, о которой он нам поведал на страницах «Теленка».

В тот же день 10 июня книга моя была рекламирована также в Японии (газета «Токио симбун»). Об этом Солженицын не мог знать и подавно. Он уже на своем собственном опыте убедился, что японские публикации фактически не доходят до Запада. — Так произошло с его новогодним посланием своим японским читателям — к 1967 году.

И вот после интервью залпом, но, увы, в пустой след в разных газетах появляются сообщения о том, что книга моя выйдет на французском и на английском языках. Предпринимал ли какие-либо шаги

Фритц Хееб в отношении французского издательства «Ален Даво», против американского «Боббс-Меррил» — мне неизвестно. Может быть, и предпринимал, особенно в отношении издательства «Ален Даво», ибо книга в этом издательстве так и не вышла.

Ранее всех других стран книга моя вышла в Италии (забавное совпадение: именно Италия была в свое время первой страной, издавшей на Западе «Ивана Денисовича»). Как же реагировал на это Солженицын?

Мы располагаем следующим свидетельством Лючано Симонелли («Доменика курере», 21.10.74), по-видимому, привезшего Солженицыну эту книгу:

«Он берет книгу, перелистывает страницы, взгляд его на мгновение останавливается на страницах с фотографиями Александра Солженицына и Натальи Решетовской — жены, с которой советский писатель расстался в 1970 году после тридцати лет совместной жизни, — потом читает несколько фраз и, наконец, бормочет: „Отлично. Я внимательно изучу книгу, а затем приму соответствующее решение“. На его губах появляется холодная улыбка, он иронически смотрит на книгу, которую он чуть ли не швырнул на письменный стол, — и все это вместе взятое не обещает ничего хорошего. Адвокат Фритц Хееб, который вот уже четыре года защищает интересы Солженицына, намерен начать последнюю ожесточенную юридическую схватку в связи с публикацией книги воспоминаний, принадлежащей перу Натальи Решетовской, — „Мой муж Солженицын“, вышедшей в издательстве Тети».