«Апокалипсис»: тайны раскрываются

Я уже писал (в другом очерке) о том, что известный русский философ первой половины прошлого века Николай Бердяев в своей работе «Миросозерцание Достоевского» отдельную главу посвятил теме Великого инквизитора из романа «Братья Карамазовы». В этой главе он обращает внимание на сходство образов Великого инквизитора и антихриста в изложении Соловьева: «Замечательно совпадение начертания антихристова духа в «Легенде о Великом Инквизиторе» и в других местах Достоевского и у Владимира Соловьева в «Повести об Антихристе». И у В. Соловьева антихрист – человеколюбец и социалист, и у него он принимает все три искушения и хочет осчастливить людей, устроить земной рай, подобно Шигалеву и Великому Инквизитору».

Между прочим, Соловьев в «Краткой повести…» ни разу не называет антихриста «социалистом». Но, по сути, социальный манифест вселенского императора, обещавший всеобщее равенство сытости, был действительно программой социалистов. В приведенном выше отрывке Н. Бердяев упоминает героя романа «Бесы» Шигалева, который был у подпольщиков главным идеологом и разрабатывал «теоретическое обоснование» устроения земного рая. А ведь Шигалева правильнее назвать не социалистом, а нигилистом. И тогда антихриста Соловьева следовало бы назвать не только «социалистом», но и «нигилистом».

Интересно рассуждение Бердяева об антихристе в его статье «Религиозные основы большевизма» (11 июля 1917 г.): «Антихристово царство в этом мире может быть лишь результатом неудачи дела Христова в мире, – оно попробует соединить насилием тот мир, который не соединится в любви и свободе Христовой. Если антихристово начало восторжествует, то вина падет на христианский мир, на христианское человечество, на его духовную буржуазность. Христиане не проявляют и сотой доли той энергии, которую проявляют большевики. Правда, энергия последних – кажущаяся, призрачная, она есть лишь одержимость». Хотя в этой статье Бердяев не упоминает «Краткую повесть…», но он объясняет причину того, что «грядущий человек» Владимира Соловьева так быстро завоевывал власть в мире. Потому, что на стороне антихриста были люди (правда, они не назывались «большевиками»), которые проявляли потрясающую энергию. И Бердяев разъясняет, что это энергия «кажущаяся, призрачная». На самом деле это одержимость, т. е. энергия бесовская.

Свое отношение к Владимиру Соловьеву и его «Краткой повести» Николай Бердяев также выразил в статье под названием «Владимир Соловьев и мы»[172]. Фактически это рецензия на книгу Константина Васильевича Мочульского о Владимире Соловьеве[173].

Н. Бердяев пишет в этой статье: ««Повесть об антихристе» означала крах иллюзий Вл. Соловьева, всех обманных образов и прежде всего обманного образа теократии. Миросозерцание Вл. Соловьева делается исключительно эсхатологическим. Он более не верит в дело истории. История кончилась, и начинается сверхисторическая, апокалиптическая эпоха. К. Мочульский прекрасно описывает драму Вл. Соловьева, его восстание под конец жизни против самого себя. Но он придает слишком большое значение последнему периоду Соловьева, слишком абсолютизирует то, что пережито было Соловьевым, он, по-видимому, более всего сочувствует периоду «Повести об антихристе». Но думается, что одинаково неверен и оптимизм Соловьева, строившего утопию всемирной теократии, и его крайний исторический пессимизм, когда он отдавал Мир во власть антихриста. Пассивная апокалиптичность, ожидающая конца, есть ложное направление сознания. Этому нужно противопоставить активную апокалиптичность Н. Федорова. Вл. Соловьев был натурой профетической (пророческой. – В.К.), и он сознавал свое профетическое служение. Он многое прозревал»[174].

В приведенном отрывке особо хочу обратить внимание на то, на что обращают внимание многие авторы, анализирующие и комментирующие «Краткую повесть…»: Соловьев отказывается от многого из того, во что он верил до сих пор. Об этом пишет и Константин Мочульский, который говорит, что Владимир Соловьев восстал против самого себя.

В первую очередь Соловьев отказывается от веры в возможность устроить человечество на основе вселенской теократии. Идея вселенской теократии заключалась в том, что Церковь должна стать основным институтом общества, способным помимо всего осуществлять необходимые социально-экономические преобразования. При этом отдельные христианские конфессии должны преодолеть раскол и вновь стать единой церковью. Исчезает также вера Соловьева в установление в мире всеобщего и вечного мира (что находит яркое подтверждение в первом из трех разговоров, предшествующих «Краткой повести»). Равно исчезает и вера в научно-технический, социально-экономический и культурный прогресс человечества (второй из трех разговоров).